Уже позже мы часто спрашивали себя, ради чего мы воюем, но никогда не задавались вопросом почему воюем. Наша история отравлена войной, ею пропитана каждая клетка живых организмов. Даже фигурки на шахматной доске дерутся по причинам более понятным, чем мы – люди.
Тогда, когда наше общество построено на милитаризме, шовинизме и взаимной ненависти, а тем более тогда, когда такие вещи возводят в ранг законов, стоит ли говорить о демократии и свободе слова? Нет. Кто-нибудь вспомнит сейчас тех, первых, погибших во Вьетнаме? Нет, – только родственники: матери, отцы, браться, сестры, жены, у которых всего-то и осталось, что траурная рамка с фотографией, да награды – кусочки холодного метала, спрятанные где-нибудь глубоко в шкафу, которые не умеют говорить и не смогут помочь на старости лет. И всё, больше никто. Они никому теперь не нужны. Их забыли. ЗАБЫЛИ, понимаешь?! – У него на глазах появились слезы. Слезы, которые говорили о лжи и коварстве окружающего мира, в котором он совершенного случайно оказался при рождении. Просто несвоевременно свернув не на ту дорогу, которая привела его на эту странную планету.
– А дети?! – Он как бы невзначай провел ладонью по лицу, смахнув предательские слезинки, – а как же все те дети, отцы которых погибли на этой войне? Всю жизнь они говорили, сверстникам, что их отцы-герои сражаются за Отечество, и вот однажды приходит момент, когда, став достаточно взрослыми, они узнают, что война давным-давно закончилась, что отца нет, и он больше никогда не переступит порога своего дома. Как могут, как они могут верить всем тем, кто лгал все эти годы, покрывая свою ложь благими намерениями? Как могут верить они в блестящее будущее своей страны, которая так жестоко обманула их? Ведь все то, что начинается с маленького обмана, с годами обрастает еще большей ложью. И этот процесс уже не остановить. С каждым днем он глубже и глубже засасывает, словно болото, а над которым кишит черная туча мошкары, затмевающей небо. И ведь все они тоже хотели отцовской ласки и внимания, но так ее и не получив, превратились в послушных рабов своей страны, по кирпичику выстраивая ее, так называемое, счастливое будущее. Их всех поглотила Система. Система лжи и обмана. Система бескомпромиссного отношения к самим себе.
Мне больно, очень больно жить с такими воспоминаниями. Жить и помнить о тех, кого похоронили в общей могиле без крестов и табличек с именем, фамилией – тем, что положено человеку – герою, тому, кто сделал свой последний шаг ради Страны, которая послала на верную смерть, не предупредив об этом.
Позор нашей нации – война во всех ее проявлениях. Борьба за идеологию приносит жертвы, которые быстро забываются, – отец замолчал. Его тяжелый суровый взгляд был устремлен куда-то вдаль. – Я часто вспоминаю последний взгляд Джона.
Что толкнуло его рассказать мне об этом, до сих пор не знаю и не узнаю никогда, но попробую предположить.
Я был первым человеком, кому он открылся, он больше не мог держать весь этот ужас в себе. Ему надо было выговориться, облегчить душу. Я понимал его… Страшные реалии мира преследовали отца еще много лет спустя. Он перестал верить, он перестал обманываться, он потерял свой творческий потенциал и веру в жизнь. Стал самым обыкновенным человеком. Видимо поэтому отец хотел начать все сначала, чтобы возобновить утраченное… не успел…
