Дневник из преисподней - страница 21

– Вы очень сильная… – Слова впечатались в мозг, хотя он говорил негромко, почти шепотом.

Его ладони легли на мои плечи, а затем сдавили кости так, словно пытались сломать их. Темные, непроницаемые и пугающие глаза смотрели, не мигая.

– Мне казалось, что нежность делает вас слабой, но я ошибался! – Голос эхом отражался от стен зала и проникал не только в мои уши, но и в мое сердце.

Слова милорда пугали и страх побеждал мою душу. Его пальцы причиняли мне боль, впиваясь в кожу и мышцы, словно острые ножи. Но физическая боль была ничем по сравнению с той болью, в которой корчилась моя душа. Осознание того, что зло имеет определенные формы, и уже не является абстрактным понятием писателей и философов, потрясло меня сильнее, чем его болезненное прикосновение. Ужас от его присутствия и необходимость собрать всю свою волю, чтобы не быть поглощенной тьмой в его глазах, замедлили мою реакцию на боль и сковали неподвижностью мое тело.

Он продолжал говорить. Его голос мне нравился и я чувствовала себя живой, пока он говорил, хотя смысл его слов пугал и тревожил меня.

– Впервые мне стало трудно дышать во время войны между мною и правителем Элидии. Словно чужое дыхание отнимало у меня мое собственное. Потом вы стали приходить ко мне в моих снах. Каждый раз, когда вы смеялись, я ощущал вашу радость. Когда боль касалась вашей души, она прикасалась и ко мне тоже. Я потерял покой и ненавидел вас за это! – Его голос был тих и спокоен, но я чувствовала скрытую ярость, даже ненависть, от которой меня замутило.

Но самое странное – я понимала его! Я была чужаком, завладевшим частью его жизни, тщательно оберегаемой и закрытой для всех и вся. Мое внезапное вторжение могло вызвать лишь одно желание – уничтожить незванного гостя. Было странным ощущать эмоции незнакомого мне человека, словно они принадлежали и мне самой.

Мы смотрели в глаза друг друга, и сон увлекал нас все дальше и дальше. Колонны в зале исчезли, и каменный пол под ногами сменился маслянистой и черной водой, заливавшей безжизненную землю среди мертвых камней. Ни единого деревца, ни травы, ни цветов – только черная вода и серые камни.

Вода прибывала так быстро, что за несколько минут покрыла все вокруг и увлекла меня на самое дно, заливая легкие, проникая в уши, разъедая глаза. Я тонула в ней и одновременно видела милорда со стороны, стоявшего на огромных серых валунах и равнодушно взирающего на мои тщетные усилия выплыть и выжить. Но затем он протянул мне руку, вытянул из воды и я пришла в себя, избавившись от фантазий в моем собственном сне.

Мы по-прежнему находились в его замке. Только я лежала на полу, а сухой кашель разрывал мои бронхи и легкие, наполненные воображаемой водой. Слезы скатывались с ресниц к самым губам, и я ощущала их соленый привкус. Милорд поднял меня и коснулся пальцами моих слез. Его лицо изменилось. Открытая ненависть исчезла, оставив после себя лишь легкую тень негодования и скрытой неприязни.

– Я никогда не знал своих слез, Лиина, не чувствовал радости и не смеялся. Твое появление изменило это, заставило меня сожалеть о моей прошлой жизни. Я прикасался к твоим чувствам, даже к твоей любви, и желание владеть ими снова и снова поглотило меня целиком, – перейдя на ты, он привлек меня к себе и почти коснулся губами соленых ресниц.

На какое-то мгновение мне показалось, что наши тела и души сливаются в одно целое, и огненный шар взорвался в моей голове, а его осколки растворились в черной ночи без звезд и планет. Я словно услышала чужие мысли, ощутила чуждые мне эмоции – чуждые настолько, что они испугали меня еще больше, чем прозвучавшие слова. Казалось, душа милорда была заперта в клетке, а чувства абсолютно подконтрольны воле разума, столь сильного, что для него не существовало разницы между добром и злом, жизнью и смертью, ненавистью и любовью, как не существовало границы между рациональным и чувственным.