Когда мы подкатили к ее подъезду, я тихо спросила:
– Ты как?
– Скорее всего, жить буду. Спасибо! – Алиса сжала меня за локоть. – Ты хорошая подруга.
Я проводила ее взглядом, пока она не скрылась в подъезде.
– Куда дальше?
Я достала телефон. Ужаснулась. Девять неотвеченных. Шесть от папы и три от мамы. Эсэмэски: сначала все более грозные, но под конец уже испуганные.
– На Уктус, – выдавила я, понимая, что домой мне совсем не хочется.
– О, это уже сто пятьдесят.
Я подумала, что родители рады будут заплатить за блудную дочь перед сожжением на костре.
– Катаемся, шеф! – спародировала я не совсем конкретный образ из старых советских фильмов. Хотя мне было совсем не весело.
«Еду. Буду через полчаса», – эсэмэснула я маме. Пусть готовит папу.
…
Так отец на меня еще не кричал. Еле затыкал матерные слова:
– Какие у тебя, б…, сложные времена? Ты живешь в моем доме на всем готовом! И при этом так ко мне относишься! Занимаешься х… ерундой. Театром, б… блин! Сумки покупаешь по цене, что мы с мамой себе позволить не можем! Вон, посмотри на свою подругу Наташу – уже деньги зарабатывает в торговле, знает им цену.
Никому я не говорила, сколько сумка стоила!
– Откуда ты все это берешь? – начала я, но тут же меня осенило: – Ты читал мой дневник, что ли?
– И правильно сделал. Иначе бы вообще не представлял, куда дочь пропала и как она к своему отцу относится!
– А вот это подло! – закричала я и побежала наверх к себе.
– Стой! – Он больно схватил меня за запястье.
– Бить будешь? – повернулась я к нему и уставилась в упор.
Жила на шее отца дергалась, в полураскрытом рту слюни стекали по зубам. Бешеный взгляд. Наверное, мой был такой же сумасшедший.
Отец ослабил хватку.
– Ты наказана! Это просто так тебе не сойдет.
– Тебе тоже, – полыхнула я в ответ.
Подбежала мама, не давая отцу совершить что-нибудь непоправимое со мной, и схватила его руку.
– Хватит, всем спать! Поговорим утром.
Мне удалось высвободиться и скрыться в спальне. Я не помню, как уснула. Вначале ревела под одеялом, потом ненавидела отца, придумывая способы мести… И вот солнечные лучи и руки мамы уже будят меня.
За завтраком мы молчали, как камни. Мне в голову не приходило извиниться за вчерашнее. Слишком ярким был образ, как отец читает мои мысли, совсем не предназначенные для его глаз. Это точно непорядочно. Сама я не думала, что сделала что-то не так. Я честно просила меня отпустить. Снова крутился вопрос: как они догадались, что я сбежала? Но спросить тоже не могла. Гордая.
Отец заговорил первым.
– Будешь сидеть дома все каникулы. Никуда не ездить. Маме помогать готовить, убирать. А то разленила она тебя совсем, как на учебу свою воздушную ты пошла. А через неделю я посмотрю, куда тебя отправить: в институт или на торговую точку. Сегодня генеральная уборка. Чтобы, когда вернусь с работы, дом блестел, как машина после автомойки.
Я сверкнула на него глазами, но промолчала. Подумала: что толку препираться? Уборка, наверное, справедливое наказание. Если бы не вторжение в мою личную жизнь, то даже бы с удовольствием восприняла. А насчет института – ну здесь уже не папе решать.
Пока целый день пылесосила да мыла полы, немного успокоилась. Позвонила Алисе, поболтали. Мне совсем не понравился ее напускной пофигизм, слышно же, что она мучается. Молчит перед ответом, повторяет одно и то же, словно пытается убедить себя в этом. Я не считала, но «все будет хорошо», «…окей» или «…замечательно» Алиса сказала раз десять. То тихо, то громко. А я даже встретиться ей предложить не могла, ведь отец меня типа запер, и пока что я не готова повторить побег из моего замка Иф. Договорились держать связь.
