К счастью, нашла я его быстро, он и на улицу не выходил, сидел на площадке этажом выше. Услышав звук захлопнувшейся двери, он выглянул посмотреть, кто вышел из нашей квартиры – тут он и попался.
– Я знал, что это ты, – хмыкнул он в ответ в ответ на мой насмешливый взгляд, – моя мать по-английски не уходит.
Я по-честному одевалась – шубейка, шапка, длинный шарф. Я не планировала сидеть в подъезде, к тому же жалко валять по ступенькам енотовую шубку. Пашка присел на ступеньку, галантно предоставив мне в качестве сидения одно колено.
– Идем домой, закроемся в комнате, никто там до тебя не докопается, – вздохнула я, разматывая шарф.
– Ты иди, я здесь побуду, никуда я не денусь, мне деваться некуда, – он балансировал на грани истерики, говорил спокойно и невозмутимо, а зрачки метались, как у помешанного, взгляд не задерживался на одном предмете дольше двух секунд.
Я плюнула на все и села на его колено (вторую ногу он вытянул вдоль ступенек, и она серьезно мне мешала).
– Идем к Светке, побудем у нее, – я прижала к себе его голову, поцеловала в висок.
Он мне ответил настоящим, самым настоящим поцелуем!
Первый поцелуй в моей жизни! Это действительно очень приятно, несмотря на не романтичность обстановки и все неудобства с ней связанные. За первым поцелуем последовал второй, потом третий, четвертый и тд.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем дверь моей квартиры снова загремела, вернув нас к реальности. Пашка фактически лежал на ступеньках лестницы, я на нем; шуба, куртка, подъездная пыль – нам нисколько не мешали. Даже сейчас, закрывая глаза, я легко могу воссоздать в памяти лишь нежность прикосновений его теплых губ, все прочее не имеет значения.
Светка Орехова первый раз целовалась год назад, когда отдыхала с родителями в Египте. Ей нравился тот мальчик, но целоваться с ним ей не нравилось, Самсонов якобы целуется лучше. Лучше – хуже… странно это как-то. По-моему, наука не слишком хитрая. Что там может не нравиться, я представить не могу. Или просто Пашка целоваться умеет. Во всяком случае, по мне, поцелуи – это Супер!
Мы с Пашкой подождали, пока его маманька распрощается с моими предками, вызовет лифт и доедет до первого этажа, только тогда встали, отряхнулись и с чувством выполненного долга вернулись домой.
– Паш, надо кое-что обсудить, – с порога огорошила мама.
Успокоившийся было Пашка снова помрачнел. Пройдя на кухню, он забился в дальний угол дивана, спрятавшись за кружкой чая. Мое настроение также не располагало к серьезным разговорам.
– Паш, тебе не кажется, что пора налаживать отношения с родителями?
Паша очень медленно поставил на стол бокал с чаем.
– Твой отец сделал шаг тебе навстречу, у тебя скоро день рождения…
Мама не успела договорить, Пашка смахнул рукой бокал с недопитым чаем, тот отлетел в другой конец кухни и разбился о стену.
– Я не могу послать их на три буквы, я завишу от них, мне не заработать чистых денег! – заорал он, – Но я не буду с ними жить! Никогда! – он выпрыгнул из-за стола и, наверняка, снова удрал бы, на этот раз точно на улицу, но в дверях ему попался Вадим:
– Подожди, подожди, никто не говорит, что ты должен вернуться домой, нет! – он не без усилий развернул его, усадив обратно на диван.
Мама не растерялась, на нее никогда не производили впечатления громкие интонации и битье посуды. Она сама мастер по этой части и не склонна придавать значения подобным выражениям эмоций.
