Дина позабыла о своих утренних страхах, позабыла о мумиях и сокровищах фараонов, о пирамидах под белым солнцем, и очнулась только когда поняла, что Абрахам ее целует. Не робко и нежно, как целуются на первом свидании – а как будто они были любовниками не один год. В один момент его руки оказались везде – так казалось – и останавливать его не хотелось.
Танцовщица все кружилась.
– Это танура, – прошептал Абрахам Дине, и казалось, что его дыхание ее тоже целовало.
– Ее так зовут?
– Нет, – выдохнул он и его дыхание поцеловало ее шею. – Это мужчина. Он исполняет танец монахов-суфитов, кружение символизирует преемственность, жизнь, вечность.
Танцор все кружился – казалось, он делает это вопреки законам физики. Дина тоже кружилась. Однажды на пятом курсе, страдая от несчастной любви, она напилась рома с колой, а потом не могла подняться, потому что вокруг нее кружилась комната и вся ее коротенькая жизнь. Сейчас Дина не была пьяна, но кружение было во стократ сильнее.
Внезапно танцовщик сбросил одну юбку, продолжая кружиться. Затем вторую. Затем еще одну – и оказался широких штанах. Музыка замедлилась, и мужчина открыл свое лицо.
– Тануру танцуют только мужчины. Не хотел, чтобы ты обвинила меня в сексуальной эксплуатации женщин, – Абрахам как-то обезоруживающе улыбнулся. «Что, все еще думаешь, что у нас тут у всех по 5 жен, и каждый мужчина мечтает, чтобы ты стала шестой в его коллекции?», – как бы спрашивал он, но это было уже у Дины в голове.
– Определенно, мужчин эксплуатировать лучше.
– Вредная, – и он снова поцеловал ее.
***
Дина выбрала отель прошлым вечером. Одним из вариантов был номер на пришвартованном на Ниле круизном лайнере за 40 долларов за ночь. Девушка сразу забронировала его – это казалось удивительным: спать в огромной лодке на реке, по которой когда-то плыли ладьи фараонов.
На этот раз Абрахам взял обычное такси, не тук-тук. Он что-то сказал водителю на арабском и тот просто полетел сквозь город. В этом районе было не так много машин, хотя, может, все дело в том, что было уже поздно.
– Почему на лайнере? – они уже вышли из машины и стояли напротив носа корабля.
– Он стоит на Ниле. Хочу, чтобы мне приснилось то время, когда жили фараоны.
– Тебе приснится кое-что получше. Пригласишь меня к себе? – его руки снова были везде, думать было невозможно и, казалось, не нужно. Она знала, что его нужно как-то остановить, но была как парализованная. Безвольная и бессловесная. Но все же:
– Нет.
– Да.
Они уже были рядом с трапом, когда Абрахам увлек ее в небольшой затемненный закуток между двумя финиковыми пальмами.
Она хотела вывернуться из его цепких рук, но внезапно оказалось, что рук у него много, как у индийского бога Ганеша, и удерживают они крепко. Она была словно связана, но понимание, что он пытается навязать ей свою волю, использовать ее, резко привело ее в чувства.
– Мне пора, отпусти.
– Нет, – в голосе Абрахама чувствовалось что-то другое, властное и опасное – в плохом смысле. Исчезла харизматичная наглость, остался мужчина, который знал, для чего он здесь и для чего здесь она.
Такой расклад Дине не понравился. Она поняла, что своим поведением обусловила эту глупую и даже опасную ситуацию, она приехала с ним и на его машине. Она позволила ему решать все самому, вот он и порешал – как ему было удобно.
– Ты ничего мне не сделаешь, если я этого не захочу. Только попробуй, и ты очень пожалеешь, – говоря это, она больше не улыбалась.
