Тетрадь 1. (1982—1984).
20 Августа.
– Что решил с Танюхой? – вопрос Лекса поставил меня в тупик.
– В смысле?
– Ну ты возвращаешься в город. Переписываться будете? – в его голосе слышались ироничные нотки.
– Почему нет?! На осенних каникулах приеду.
Я не понимал, что именно хочет услышать от меня Леха.
Он пожал плечами:
– Новая школа, новы «телки», новые возможности. А потом, через год тебе в «универ».
– Не вижу связи.
Я, наверное, в глазах Лекса выглядел идиотом.
– Не будь дураком! Хочешь, докажу, что ты ей на хрен сдался? Она только и думает, как свалить из деревни.
От смотрел на меня вызывающе-самоуверенным взглядом. Я, смутившись, опустил глаза в пол.
Тетрадь 1. (1982—1984).
22 Августа.
Я думал, он просто попытается соблазнить Таньку, которая стопудово пала бы к его ногам, но Лекс оказался настоящим корешем. Он завел разговор с этой «шмарой» обо мне.
Говорил, что я от нее тащусь, как удав по пачке дуста, как ей повезло подцепить саму любезность, услужливость и щедрость.
А она, словно ничего это не слыша, повисла у него на шеи, стараясь поймать его губы.
– Слушай, Танюха! Ты что такая дура, что думаешь, я предам друга ради тебя?
Она удивленно спросила его, зачем он решил с ней встретиться.
– Чтобы показать «Птахе», что ты его не достойна.
Он сплюнул через зубы
«Птаха» … придумал же!
Аркадий Петрович дожевал пиццу, запив ее капучино, поставил тарелку и кружку в посудомоечную машину и запустил программу мойки.
Почти сорок лет друзья зовут его «Птаха». Кличка, с легкостью данная ему «Лексусом», закрепилась на многие года. Ему вспомнился разговор с Алексеем:
– Почему «Птаха»? – Аркашка удивленно смотрел в округлые, глубоко посаженные глаза друга.
– Потому что Воронцов, – взгляд Лекса был прямой и дерзкий, а потом его большой рот с очень четким очертанием губ широко улыбнулся, и парень добавил, – мягкий ты, Аркашка, вот до «Ворона» и не дотягиваешь. Так что, – Алексей приобнял друга за плечо и бодро закончил, – быть тебе «Птахой».
Он не обиделся тогда, да и вообще ему нравилось, когда над ними подшучивали и «вытирали ему сопли». Ведь это лучше, чем полное равнодушие. Но еще больше он обожал страдать до умопомрачения. «Какой же я бедный и несчастный, пожалейте меня все».
И тогда вокруг начиналась движуха за спасение «страдальца».
Тетрадь 1. (1982—1984).
31 Августа
Первый день в новой школе – это одновременно и интересно, и боязно. Словно я начинаю новую главу в моей жизни. Возможно, так оно и будет. А может, я и зря решил перейти?! В старой школе все меня знали, и я знал, что от кого ожидать. Приду завтра с Лексом, он весь такой сам из себя, и я – дефективный (на его-то фоне точно убогий). Ну, а с другой стороны, за его спиной, может меня особо никто и не заметит. Как два пальца об асфальт будут «на вшивость» проверять. Надо будет с Лексом перетереть перед школой.
Тетрадь 1. (1982—1984). 1 Сентября
В классе двадцать шесть человек, включая меня и Леху. Ну, он конечно красавец. Встретились с ним утром. Затушив сигарету, Лёха уверенно сказал мне:
– Пойдем в школу после всех этих колокольчиков и сопровождения первоклассников.
– Но классуха…
Он перебил, не дав мне договорить:
– Оговорено уже. Не ссы! Пойдем, кофейку попьем. Здесь в кафешке булочки вкусные (а они действительно оказались свежими, только из печки. Надо Машку туда отвезти, она любит печево всякое). – И, наверное, видя мою растерянность и смущение, он похлопал меня по плечу и весело добавил, – пошли, я не завтракал, составишь компанию. Я приглашаю.
