Серафим снял рюкзак, открыл его и достал альбом.
– А я думал, ты взял с собой палатку, – продолжил я, заметив то, что внутри было много художественных принадлежностей.
– Флора ее изрезала.
– Ты снова похудел?
– Да, немного, – ответил Серафим, листая альбом.
– И она этого не вынесла, – добавил я.
– И еще того, что я заказал пиццу в тот же день, когда мы взвесились, – сказал Серафим, роясь в рюкзаке.
– Ты же кроме карандашей что-нибудь взял?
– Конечно, не беспокойся.
– Звучит как-то неубедительно, – сказал я и начал разбираться с тем, что было в пакете.
Впервые полки старого холодильники были почти полностью заняты едой, а странный запах внутри перестал чувствоваться.
– Я в душ, – предупредил я Серафима и заперся в ванной.
– Угу, – прозвучало в ответ.
Когда я вышел из ванной, он также сидел у окна, рисуя что-то в альбоме. Я подошел к нему незаметно, чтобы посмотреть на то, что было на листе неравномерного светло-коричневого оттенка, и был весьма удивлен тому, что увидел.
– Депо? – тихо произнес я.
– Депо, – повторил Серафим, уставившись на здание за окном.
Почему он решил изобразить именно это, я спрашивать не стал, продолжая рассматривать рельсы и крышу. С такого ракурса я видел депо почти каждый день, но на бумаге оно выглядело иначе. Оно, конечно, было похоже, не упрощено, не искажено, Серафим набивал руку, перенося его изображение в максимальной точности. И я снова посмотрел в окно, чтобы убедиться в этом.
На горизонте краснел закат, рельсы из-за этого казались оранжевыми, белые стены здания тоже приобретали этот теплый оттенок. Не знаю, зачем я продолжал смотреть на все это, но внезапно шуршание карандаша стихло, и я краем глаза заметил, как Серафим закрыл альбом.
– Ты неисправим, – сказал ему я и подошел к холодильнику.
– Сестра мне это тоже говорит, только совсем другим тоном.
– Она, когда тебя из дома выгоняла, случайно, не сказала это в очередной раз?
– Она тогда много чего сказала, – продолжил Серафим.
– Кстати, у меня есть пиво, и я еще толком не отметил сдачу экзаменов.
– Умеешь же ты делать тонкие намеки.
– Только предупреждаю, сильно шуметь здесь нельзя.
Если честно, по правилам общежития мне вообще нельзя было приводить кого-либо, но Серафим сидел в моей комнате и пил со мной пиво. И за вечер мы выпили все, что я купил, и легли спать. Серафим расстелил матрас между кроватью и шкафом и устроился на нем, мне пришлось одолжить ему подушку, поэтому под моей головой лежало два свернутых полотенца. От них пахло мылом и еще чем-то странным, я уснул, так и не вспомнив, что это был за запах.
– Дед, – произнес я, оказавшись на кухне.
– Я на втором этаже, – послышалось сверху.
Голос деда доносился из его комнаты, там я его и обнаружил мертвым. Я поднялся и оказался в спальне, которая была просторнее моих апартаментов в общежитии. Дед сидел за столом, что стоял у окна, за которым светили звезды.
– Привет, – сказал я и подошел ближе.
– Привет, – сказал дед, листая одну из своих любимых книг.
– А у меня сейчас ночует Серафим, – продолжил я, присаживаясь на кровать, что стояла напротив шкафа.
– Сестра его все-таки выгнала?
– Да, и кажется, теперь мне придется договариваться с ней, чтобы пару часов посидеть за компьютером.
– Ну, ты же ей простыни краской не пачкал, – в шутку произнес дед.
– Если честно, я до сих пор не могу вспомнить, что мы тогда делали, – признался я, уставившись на книги, которыми были заставлены все полки в шкафу.
