– Ой, я-то думала: для чего им эти женские вагоны? – ошеломленно распахивает глаза Женя. – Таких ведь больше нигде нет…
– Не, я не понимаю. А девушки чё, заорать не могут? Вон в караоке как голосят, а на чикана слабо?
– Марин, ну ты видела японок? Ты можешь представить, чтобы кто-то из них заорал благим матом?!
– Ну ты шо, это же неприлично, понимаешь ли, – язвит Андрий. – Ты не можешь нарушать всеяпонскую гармонию своими дикими криками!
– И пофиг, что при этом твоя ценная задница находится в руках маньяка-насильника, – заканчиваю я.
– То есть для мужиков в Японии раздолье? Щупай – не хочу, всё равно никто не пикнет? – удивляется Женька.
– Да-да! И «женский вагон» в каждой электричке – подтверждение этого японского феномена, – резюмирует Лариса.
– Ой, у нас даже недалеко от универа объявление висит – «Осторожно. Чикан», – вспоминает Бермет. – Меня и японки предупреждали…
– Вот бы его встретить раз! Я б так заорала, что отбила бы ему охоту на иностранных девчонок, – говорю я.
– Ну почему же только девчонок! Не будь такой эгоисткой, – произносит Андрий жеманным голосом и подмигивает.
Все смеются, приканчивая последние запасы сливового вина и бакарди-колы.
* * *
– Смотри, что мне подарили. – Женька показала мне бутылек.
По виду он был похож на эмульсию для лица. На бутыльке было написано: «ОТБЕЛИВАЮЩИЙ ЛОСЬОН».
– Как ты думаешь, что это значит? – настороженно спросила Женька.
– Не зна-а-аю, – протянула я, разглядывая скляночку. – Но ты не заметила? У них во всех косметических магазинах целые полки этой отбеливающей фигни.
– Да?
– Угу. Я ни в одной стране не видела, а тут прямо стеллажи. «Диор», «Ланком», «Шанель» – у всех. Наверное, специально для Японии выпускают. Они ж тут все на белой коже помешаны.
– Точно, и все вечно с этими солнечными зонтиками и в перчатках тусят! Но зачем они так отбеливаются? – пожала плечами Женька. – У нас, наоборот, все загорелыми хотят казаться… А когда бледный – значит ты болеешь.
– Может, японки до сих пор считают белую кожу признаком высшей расы? Или они все подсознательно хотят быть гейшами…
Женька подозрительно взглянула на таинственный бутылек.
– Интересно, а как оно отбеливает? – задумчиво сказала она. – И насколько сильно?
– А ты намажься вечером и посмотри на утро, посветлеешь или нет, – предложила я. – Только намазываться нужно полностью! А то прикинь, лицо отбелится, а туловище таким же останется…
– Ага! – испугалась Женька. – А вдруг я утром проснусь вся белая?! Чё я потом делать буду?
– Ну, намажешься таким темным тональным кремом. – Я еле сдержала смех, представляя, как Женька проснется совершенно белой.
– Ну уж нет! – решительно заявила она. – Не буду я лучше пользоваться никакими их отбеливателями! Пусть они сами ходят как мумии! Мне пока мое лицо нравится и так.
И она убрала опасный лосьон подальше в шкаф.
Мы подумали, что можно было бы подарить его Ларисе и потом наблюдать, насколько она отбелилась. Жаль только, что она умеет читать по-японски.
* * *
– Марина, привет! – Жан берёт меня за рукав, когда я, мокрая от дождя, зашла в холл университета. У нас с ним общее страноведение.
– Тебя вызывают в офис, – говорит Жан. – Ты забыла расписаться за стипендию.
– Как это – расписаться за стипендию? – тупо спрашиваю я.
– Нууу, обычно, знаешь, люди пишут своё имя или, если они не умеют писать, просто палочку или кружооочек… – тянет Жан в своей непередаваемой французской манере.
