Севастьянов хоть имеет представление, что ребёнок — это своего рода маленький смерч, маленький комочек хаоса? Или он думает, что Диана сразу родилась с великосветскими манерами и что кушает она, используя вилку и нож, и знает, что хрупкие вещи не нужно бросать на мраморный пол, чтобы узнать, нет ли там чего интересного внутри?
Вспомнила инцидент с подгузником в его кабинете и его лицо, на котором отразился весь спектр негативных эмоций, но самым отчётливым было отвращение.
«Охохонюшки-хохо».
— Это малая гостиная… — произнёс гордо Севастьянов. — Как вам?
Этот вопрос прозвучал без интереса к моему мнению, Севастьянов ожидал похвалы и восхищения.
Повернулась к нему и посмотрела на его серьёзное лицо.
— Очень… мило, — произнесла я скупо. В данный момент у меня в мозгу находилась и мигала красная лампочка, обозначающая «опасность», и мысли были только о спасении, а не о прекрасном!
— Мило? — Севастьянов вскинул брови, удивляясь моей скупой оценке его роскоши. И такое выражение появилось на его холёном лице, и такие нехорошие огоньки загорелись в его чёрных глазах.
Я, будто наяву услышала его мысли:
«Да я, тебя, церковную мышь, вытащил из разваливающейся халупы с драными обоями, потрескавшимся потолком и кривыми полами! А ты, неблагодарная, смеешь свой нищенский нос воротить?! Да ты должна к ногам моим припасть и умолять, чтобы я тебе выделил хотя бы коврик у порога!»
«Да, я уверена, что именно такие мысли пронеслись в его голове».
— Макарчик, любимый! Наша Нина сошла с ума! — раздался откуда-то звонкий женский голос.
А потом я увидела Её.
Жена Севастьянова спешно спускалась с лестницы.
А я стояла таким образом, что ни меня, ни Дианы с лестницы не было видно. Мраморные колонны скрывали нас в своей тени.
— Представляешь, она заявилась в мою студию, прервала мою медитацию и сказала, что ты притащил к нам в дом какую-то тётку с ребёнком и что этот ребёнок твоя ДОЧЬ! Я тебе давно говорила, что Нина уже стара и у неё начался старческий миразм... или муризм... А! Неважно! Просто знай, любимый, она давно мне не нравится и её нужно уволить. И обзательно оштрафуй её, Макар! Она прервала тако-о-ой урок! Мой учитель, Акарш, остался недоволен, что наш урок прервали на важном этапе раскрытия «третьего глаза».
Боже, от её потока бессмыленной речи, у меня тут же затюкало в висках.
Пока она возмущалась и сокрушалась своей бедой, я внимательно рассмотрела эту женщину — высокая, под метр восемьдесят и это без каблуков! С бюстом таким, что мои «девочки» выглядят мелкими прыщами. Её блондинистая шевелюра была в великолепном беспорядке, на лице чётко выделялись губы «рыбкой», тоненький носик, очевидно, дорогой работы пластического хирурга, и глаза, обрамлённые густотой наращенных ресниц, ну не знаю, наверное, даже не 2D, а всех 10D.
Я была поражена контрастом между её возмущённым выражением лица, как у маленькой девочки, и её ультрамодным и ультраминималистичным спортивным костюмом, состоящим из коротеньких синих шорт, изящно облегающего синего топа, который подчёркивал большую грудь, и белых кед. Судя по стопе, размерчик ноги у барышни был не меньше сорокового. Весь этот наряд, включая умело нанесённую косметику, делал из неё совершенный образец сексуальной, необременённой заботами и проблемами, а также мозгами, женщины-куклы.
— Инесса, с этого дня больше никаких учителей по йоге, медитации и прочей ерунды в моём доме, поняла меня?
