Дно - страница 9

– Просто великолепно! – В тоне девушки неподдельно звучала радость. – Будет лыжный квартет. А он симпатичный?

– Кто? Квартет? – Переспросил Стёпа, хотя изначально понял подоплёку вопроса.

– Друг твой.

– Тебе-то чё?

– Да ничё… Олька спросит.

– Скажи: чуть красивши Кинг Конга.

– Как остроумно… а всё-таки?

– Не урод. Может и тебе понравится.

– А мне ты нравишься!

– Чего? – Степан подошёл близко, вознамерившись во что бы то ни стало перебороть глазами насмешливую девчонку.

В её «колодцах» был весёлый вызов и только. Но… не только. По определению колодцы опасны глубиной и Стёпа, который за свою короткую жизнь переобщался со многими ровесницами, умел подавлять своей энергетикой любую, теперь же элементарно «тонул» в том, что он окрестил колодцами. Там на дне зелёных глаз он нашёл… власть. Её власть над собой. Знала ли об этом сама Катька? Наверно, да. Эти девки, как считал Степан, такие коллапсы считывают и получают наслаждение от подобной власти.

– Ладно… Всё… Созвонимся. – Глухо буркнул парень.

Отвернувшись, он сбросил все пожитки в папку и не прощаясь вышел из класса. Подобное помрачнение рассудка ему нравилось и не нравилось одновременно.

Эту девочку к ним перевели полгода назад из 121-ой школы. Простая, белокурая, без тени макияжа. Ни о чём. С первого взгляда… Посадили её к Вестрикову. Тот, тюлень, похоже сразу втрескался, чем немало повеселил Степана. Вот ведь тютя! Серая мышка окрутила. Самому Стёпе нравились ярко вычурные девицы, которые давали себя помять да полапать, без долгосрочных отношений. Какие долгосрочные? Когда некогда и впереди новые не взятые рубежи? Да и тренер шутит: мол, пипкой не балуйте, сынки, а готовьтесь к соревнованиям. Степан попривык быть простым в отношениях, а кто из слабого пола стремился усложнить их с целью упрочить, с теми категорично расставался. Корольчук любил себя и свою фамилию. Он знал себе цену и оценивал себя по десятибалльной шкале. Задумываясь над своим «Я», в свои шестнадцать лет он искал свои качества в великих личностях, таких как Тамерлан, Гитлер и Сталин. Помногу читал о великих полководцах, а когда вошёл в силу интернет, понатыкал закладки везде, где можно. И хотя он не видел себя напрямую в роли диктатора, однако многие принципы брал с тех людей, кто ведёт «стадо», но сам не в «стаде». Стадом, он считал, быть не обидно тем, кто по духу своему определён быть ведомым. Толпа не может обижаться на то, что она толпа. Просто она должна слушать, что ей говорят сверху. Стёпа же верховодил с яслей. Мутузил во дворе пацанов постарше себя и пошёл в кружок бокса раньше, чем в школу. Как-то сразу с малолетства пришло понимание, что сила – главный рычаг в любых взаимоотношениях. С победами в спорте росло убеждение, что и в жизни всё также: если уверен – победил, не уверен – проиграл. Достаточно простая формула, по которой тебе что-то даётся, либо не даётся, хоть лоб расшиби. В классе никто не смел ему возразить и даже тот, кто по праву считался дерзким и «центровым», рядом с Корольчуком уходил на задний план. Сомневающихся в его лидерских задатках, Стёпа быстро разубеждал в мальчуковых спаррингах на школьных задворках. На «разы» он вставал не однажды, и всякий раз треть школы свидетельствовала его победы. Разумеется, при таком бешеном рейтинге у него шустро насобиралась куча друзей. Мнимых друзей, к сожалению. И Стёпа это понимал. Потому-то он одним позволял быть «друзьями», а других только жаловал рукопожатием. Равных по духу он пока не видел. Были конечно «ботаны», которых он уважал за знания и интеллект. Но то была каста, требующая покровительства Сильного. Его покровительства. Опять же всем он защиту обеспечить не мог, но те – «ведомые», зная за ним статус справедливого «решалы», сами искали с ним аудиенции. А он, Степан, разве мог посрамить имя своего, возможно, предка. Конечно, нет. Где в лоб, а где нахрапом, но чаще уже, словом, он третейски разруливал нехорошую ситуацию. Вестриков был одним из этих «ботанов», которым Степан благоволил. Лёнька не был «умником», учился так и сяк, но было в нём что-то такое, что привлекало Стёпу. Пытаясь разобраться, чем этот хлюпик «не от мира сего» вызвал его симпатию, Степан обратился к литературным классикам. И узнал, что дружили, оказывается, разные Онегин и Ленский, Печорин и Грушницкий, Болконский и Пьер Безухов. И даже в песне у Высоцкого дружили сам поющий и тот, кто не вернулся из боя. «Разнополярность» – понял Стёпа. Как в магните плюс тянется к минусу. Кто из них минус, Степан решил сразу. Вестриков был нелюдим, практически «неконтактен», смотрел тускло и ходил голову в плечи. Пока он, Стёпа, не взялся за него и не приподнял за подбородок. Чрезмерное обилие минусов побудило Степана «почистить карму» слабому. Кстати, это он тоже прочёл в книжке. Получалось, что он по жизни делает всё правильно. Слабым даёт поддержку. Сильным не даёт зазнаваться. Вестриков с его подачи за каких-то три месяца научился стоять и двигать кулаки в потенциальных врагов. В потенциальных, потому что, реальных-то и не осталось. Ещё бы! Стёпа едва только вошёл в их класс, (его таки перевели), как сразу всем стало понятно, кто вошёл. Слава есть слава, она впереди идёт… Лёнька преобразился, но несмотря на то, что Корольчук выдавил из него почти все минусы их магнит не разъединился. Назвать другом он его не мог, в силу предубежденности. Но поразмыслив, поослабил свою теорию ведомых и ведущих. Гипотетически два сильных человека не могут дружить. Факт. Будет соперничество, вражда и зависть. Опять же два плюса отталкивают друг друга, как и два минуса. Значит эти Онегины, Болконские и Печорины дружили со своими антиподами не просто так. Сильный брал у слабого то, что ему не хватало. Его слабость. Дабы, чтобы стать, возможно, великодушным и благородным в его глазах. А слабый, естественно, мог брать у сильного только «железо», чтоб воспользоваться им как своим щитом. Вот и весь культурный обмен. Ха-а! Вот и всё! Порешив дилемму таким образом, Стёпа бросил загружать голову философией и предался своим рутинным тренировочным дням. Не то, чтобы они дружили с Лёнькой, да нет. Какой там… У Стёпы своё, у Лёньки своё, вроде как мать больная… Правильней сказать, они приятельствовали. Лёнька смотрел ему в рот, как и положено, многие ведь смотрят…