‒ Шмотки из моего выкинем, места хватит.
‒ Хорошо!
‒ Хорошо!
‒ Очень!
‒ Точно!
Через часик-другой, окончательно размякнув, прибываем в банк назначения – я, Паша и чемодан. Проводят нас в комнату со старинными гобеленами. «Зелёные спинки» уже на столе разложены – нас ждут, попахивая свежей краской. Говори теперь, что деньги не пахнут. Это у императора, собиравшего дань с посетителей общественных туалетов неподалеку отсюда, не пахли, а честно нажитые «смерти вопреки» – очень даже.
‒ Проверять будем? – спрашиваю. – Вдруг «куклу» подсунут?
‒ Да неудобно как-то. Смотри: прилично одеты, банк старинный, в тысяча восемьсот дремучем году основан. Опять же не Савёловский вокзал – Швейцария.
Стали мы миллион в чемодан запихивать: сели на крышку, придавили, и закрылся наш сейф. Я встал, отдышался, пот рукавом вытер, водички попил, только после этого заметил, как на меня инограждане смотрят. «Вот ыз зэ мэта?» – спрашиваю. Паша мне объясняет: «Я тебя на входе президентом банка представил, а они редко видят, как президенты в чемодан наличность заталкивают».
С набитым чемоданом двинули в отель – деньги прятать, обратный транспорт на Родину был только завтра.
‒ Давай в сейф на рысепшене положим, – предложил брат-инкассатор.
‒ Нет, не доверяю я нашему хозяину. К тому же у меня с ним намедни инцидент вышел, мог обиду затаить.
‒ А отдыхать вместе с чемоданом – я не согласен.
‒ Зачем же так экстремально: за пивом с чемоданом. Мы его в номере спрячем.
‒ Миллион долларов?! В номере?! С картонной дверью?!
‒ А мы его хорошо спрячем!
Зашли в номер, стали место понадежнее искать. В общем, выбор не большой: комната – метров десять квадратных, да душ, совмещённый с туалетом.
‒ Давай бумажки в целлофановый пакет засунем – и в унитаз! – предлагает находчивый коллега.
‒ Не, ещё зайдёт, кто чужой, по нужде, смыв нажмёт, где их тогда искать?
‒ Не согласен, миллион – это много, он так просто не смоется – засор случится.
‒ Всё равно, что о нас европейцы подумают, когда увидят, как президент банка из дерьма деньги выковыривает?
Вспомнил я случай из далекого детства. Послала бабушка моего брата за молоком, рубль железный дала, чтоб трудней было что-нибудь с ним учудить. Собака наша, конечно, за ним увязалась, как-никак – выход в свет. Возвращается братан – ни рубля, ни молока. Плача объясняет, что шёл, не баловался, просто рубль подкидывал и ловил. Один раз всего не поймал – так проклятая псина его и проглотила. Бабушка, выдав, что заслужил, брату, привязала собаку и всё, что та из себя выделяла, проверяла на предмет наличия сокровищ. Бедный пёс, никогда на цепи не сидевший, выл, не переставая в ответ на такое обращение. Уже даже соседи стали просить отпустить не понимавшее своей вины животное. Однако бабуля стояла насмерть: «Как же, отпусти, будет собака бегать по посёлку, срать рублями!»
С унитазом не вышло: попробовали мы чемодан к карнизу привязать, да он хлипким оказался – рухнул. И тут меня осенило:
‒ Паш, приподними-ка этот антиквариат, – показываю на шкаф.
‒ Легко.
Мужик он здоровый, шкаф поднял, я под него чемодан подложил, классно получилось, почти ничего не заметно, только шкаф ножками до пола не достаёт, качается.
Энтузиазма другие секретные места искать уже не было, подпёрли мы шкаф кроватью, чтобы не качался, и пошли заслуженно отдыхать.
«Вот видишь! – уже в Москве сказал мне Паша, – какие в Швейцарии честные люди, никто даже не проверил, почему это шкаф качается».
