До и после. Стихи и песни - страница 9



Увидишь, я, как прежде, зеленею
И расцветаю, словно молодой!»
Его послушал я ещё минуты две.
Но был мороз, и я ушел. Пусть это грубо,
Но так не хочется «дать дуба» возле дуба,
Пусть даже и старейшего в Москве.
09.02.21

Летняя картинка с фонарём №136

А что фонарь? Ему до фонаря,
Что лиственница ласковой рукою
Его обнять пытается порою.
Он всё ворчит – «Стараетесь вы зря!
Вы приняли за дерево меня.
Но это лишь досадная ошибка.
А то, что посчитали вы улыбкой —
Лишь бледный свет вечернего огня,
Горящего во мне по вечерам.
Но он, увы, не вам лишь предназначен,
Бюджетом городским с лихвой оплачен,
Он светит всем, кто ходит в гости к нам.»
«Прошу меня простить, железный друг, —
Шептала лиственница удивленно —
Что я, пытаясь прикоснуться к клёну,
Своею веткой вас задела вдруг!»
А что же клён? Он равноудалён
От лиственницы, бархатно-зелёной
И фонаря, что между ней и клёном
И ни в кого из них он не влюблён.
Как благодарен я судьбе своей
За все её кредиты и подарки,
За долгие прогулки в старом парке
И отдых на скамье среди аллей,
За то, что я душою не ослеп,
Что муза посещает временами,
Что разговор деревьев с фонарями,
Мне до сих пор понятнее, чем рэп.

Снежные мысли

Звуки за окнами – «вжик», да «вжик»,
Как информация о снегопаде.
Чистит дорожки дворник-таджик
В огненно-рыжем своём наряде.
Затемно чистит, пока ещё спят
Жители коренные,
Спят их машины, вставшие в ряд,
Спят их дома большие.
В снежной постели город лежит,
Крепок и хлебосолен.
Тихо вокруг, и дворник Фарид
Жизнью своей доволен.
Но дети его подрастут и пойдут,
Каждый дорогой своею:
Дочери – замуж, сын – в институт.
Дети отцов умнее.
Этому длиться из века в век,
Нам же в догадках теряться —
Кто в городах будет чистить снег
Скажем так, лет через двадцать?
Наш человек от лопаты отвык,
Да ведь и я не пойду в кочегарку.
Чистой дорожке, что вымел таджик,
Радуюсь, как подарку.

Моссельмаш

Этот район назывался «Чикаго».
Видимо, тот ещё был район.
Чёрный барак двухэтажный, общага,
Мат трёхэтажный со всех сторон.
Оно и понятно, с далёких окраин
Сюда по лимиту съезжался народ.
По Конституции – главный хозяин,
По жизни, как правило, пьющий сброд.
Барак двухэтажный в прошлом остался,
Но жив и здоров трёхэтажный мат,
Который из уст алкашей перебрался
В нежные губы юных девчат.

Михалково

Вот здесь в отставке, чуть ли не в опале
Граф Пётр Панин старость коротал.
Пруды, быть может, так же отражали
Мосты, беседки, всё, что создавал
Известный зодчий, следуя примерам,
Которым надлежало подражать.
Но не Версаль, не Шлоссбург, а Бендеры
Он призван был в проекте воссоздать.
За взятие турецкой неприступной
Фортеции на берегу Днестра
Хозяин замка – полководец крупный,
Был награждён. Но милостей двора
Он, как ни странно, так и не дождался,
О чём всегда с обидой говорил,
Болтал на всех углах и доболтался —
В негласную опалу угодил.
Так в ней бы и почил, когда бы снова
Страна не оказалась на краю.
Граф был направлен против Пугачёва
И вновь исполнил миссию свою.
Прошли века, остались те же виды
На мост и пруд, на честь и на страну,
На то, как должно забывать обиды,
Когда судьба Отчизны на кону.

ЗЛОБА ДНЯ

На злобу дня

Пишу стихи на злобу дня,
Не каждый день, но часто всё же.
За что друзья корят меня —
Мол, для поэзии не гоже
Брать за основу репортаж,
О том, что происходит в мире,
Мол, полемический кураж
Всегда вредит свободной лире.
Готов ответить хоть сейчас.
Коль мы свободны в самом деле,
Кто упрекнуть посмеет нас
За то, что мы писать посмели