– Да, я тоже считаю, что они встретились в раю, – сказала она негромко и взяла Билла за руку. – Иначе жизнь была бы слишком жестокой, правда?
Она уже не могла не думать о юных любовниках и об их грустной истории, которую поведали выбитые на могильных камнях даты. Но Билл, оказывается, имел в виду нечто иное.
– Конечно, ты права, – сказал он. – Но мне кажется, что, если мужчина и женщина действительно любят друг друга, они непременно получают еще один шанс здесь, на земле. Потому что перед истинной любовью бессильна даже смерть, – твердо добавил Билл, и Дженни удивленно повернулась к нему. Ничего подобного он еще никогда ей не говорил, к тому же ей казалось, что подобные убеждения противоречат канонам пресвитерианской церкви.
– Ты имеешь в виду, что умершие влюбленные иногда возвращаются, чтобы снова встретиться в нашем мире? – уточнила она, недоверчиво качая головой, и Билл кивнул.
– Не знаю, откуда я это взял, но мне всегда казалось, что иначе просто не может быть, – сказал он. – Истинная любовь бессмертна. И если с нами что-нибудь случится, я не сомневаюсь, что наши души снова отыщут друг друга. Не может быть, чтобы со смертью тела наша любовь просто исчезла, растаяла. Мы с тобой с самого начала были созданы друг для друга, а значит, мы будем вместе и в этой, и в другой жизни. Я понял это еще тогда, когда увидел тебя в первый раз. То, что соединило нас, слишком сильно, чтобы умереть вместе с нами – Бог не допустит этого, потому что Он Сам – любовь. А раз так, то можно не сомневаться: мы снова отыщем и полюбим друг друга, пусть даже мы не будем знать, что когда-то уже жили. Наша история будет длиться и длиться и не закончится, пока этот мир вертится.
Его слова, а главное – убежденность, с которой он их произнес, даже немного напугали Дженни. Она никогда не верила в реинкарнацию, в переселение душ и прочую мистику. Дженни верила в сегодняшнюю жизнь, в сегодняшнее счастье и не сомневалась, что после смерти их души вновь соединятся уже в раю. Вернуться на землю, воскреснуть в чужом теле, снова полюбить друг друга, даже не зная прошлого, – все это казалось ей почти бредом. Билл, однако, выглядел совершенно уверенным в своих словах, поэтому, когда они шагали прочь от могил, Дженни спросила себя: встретились ли эти двое и их ребенок? когда? где? как это произошло? Она не знала ответа на эти вопросы; по-видимому, не знал их и Билл, так что (хотя, строго говоря, это было не совсем логично) его теория показалась Дженни не слишком правдоподобной.
– Ладно, – проговорила она задумчиво, – может быть, ты и прав, но… Давай лучше постараемся жить подольше, чтобы нам не пришлось искать друг друга неизвестно когда, неизвестно где… В конце концов, в следующий раз я могу тебя и не узнать, – поддразнила его Дженни. – С моей точки зрения, «сейчас» всегда лучше, чем «потом».
– Я тоже так считаю, – спокойно ответил Билл, когда они вышли со старого кладбища и он аккуратно прикрыл за собой проржавевшие ворота. В Новой Англии[15] было много таких погостов, живописных и печальных, полных старых могил и трагических историй. – Ты меня просто не совсем поняла. Я имел в виду, что, если уж нам суждено быть вместе, это не на время – не на те несколько десятков лет, что мы живем на земле. Это навсегда, понимаешь?
– Кажется, понимаю, – серьезно ответила Дженни. Ей очень хотелось, чтобы сказанное им было правдой, но она все еще сомневалась. Билл, напротив, был совершенно уверен в своих словах, и его уверенность помимо ее воли передавалась ей.
