– Разгоняемся, – пояснил Максим. – Пока – ерунда, но скоро запущу основной двигатель, на первых порах будет тяжело – прижмись плотнее и удобнее, может, надо кислородную маску надеть – легче станет дышать. Спинку кресла опусти.
– А ты?
– Я тоже. Только сначала надо убедиться, что направление выдержано.
Теперь аппарат летел во тьме.
– Где мы сейчас? – спросил Ленц.
– Над Сибирью, я думаю.
– Жаль, не видно.
– Кое-что успеем увидеть, мы ведь к Америке летим, а там день.
И действительно, хоть небо и оставалось тёмным, внизу посветлело. Они прижались к иллюминаторам. За кормой виднелась Земля, в виде пятнистого диска с размытым светящимся краем, стала различима синяя океанская гладь, а далее расстилалась ватная перина облаков. Теперь пора, подумал Максим. Управляя соплами, он направил аппарат чуть выше горизонта, замкнул рубильник основного двигателя и заглушил маневровый. Ракета опять вошла в земную тень. Гул сменился нарастающим свистом, перегрузки заметно выросли, смотреть в иллюминатор теперь не представлялось возможным.
Ленц дисциплинированно полулежал в кресле с опущенной спинкой, то же сделал и Максим, его так прижало, что при всём желании встать он бы не смог.
«Надеюсь, я не ошибся с углом направления. До рукояток не дотянуться. Выдержать, только выдержать, это ненадолго…» – говорил он себе. Дышать становилось труднее, закололо в висках, глаза начало застилать мутной пеленой.
Потом действительно стало легче. Максим повернулся к товарищу. Тот тяжело дышал, потирая правое колено.
– Ну, ты как? – спросил его Максим.
– Совершенно нормально.
– А нога что, болит?
– Вовсе нет, это я по привычке.
– А что с ней? – поинтересовался Максим.
– Да так, год назад с мотоциклета грохнулись, с одним спортсменом.
– Ты умеешь управлять мотоциклетом?
– Да нет, – махнул рукой Ленц. – Управлял другой. Очень люблю машины и механизмы. Как и ты. Предложили составить компанию, пассажиром, а этот разогнался, начал выставляться, слетели в канаву, ему ничего, а у меня перелом. Кость срослась, но теперь одна нога немного короче другой, вот и прихрамываю, как Нечистый, только наоборот.
– А врачи что говорят?
– Что теперь так и останется. А ничего, уже не обращаю внимания. Только иногда.
– Бывает. Машины – вещь жёсткая, это не девчачье дело.
– Почему это?
– Они в куклы играют или вышивают, а мы любим с железом возиться, так и должно быть.
Ленц промолчал.
– Что-то было не похоже на чашу, – вполголоса проговорил Максим.
– А? – отреагировал Ленц. – Какая чаша?
– Я говорю, читал у американского писателя, как его, чёрт… Там один немец на Луну летал на воздушном шаре.
– Приключение Ганса Пфааля? Знаю. Это мой любимый рассказ, кстати. Эдгар По. А и вправду не похоже..
– Да, точно, Эдгар Аллан По. С головой что-то.
– У меня тоже голова гудит, – признался Ленц. – Но я такие книги обожаю, и помню. Ночью разбудишь, назову. И что Земля должна казаться вогнутой, конечно.
– И вот тебе пример. Он всамделе не летал, а только предполагал, и ошибся. Башковитый был человек американец, и ошибся.
– А мы, получается, летали, летим, и это необычайно важный опыт! А что до чаши – всё дело, я думаю, в воздушной перспективе.
– В воздушной перспективе? – переспросил Максим.
– Да. Горизонт размыт, он не кажется близким, как и на Земле. По крайней мере, не ближе, чем поверхность под нами.
– А, ясно.
– И мы первые, кто это видит! – восторженно отметил Ленц. – Землю с такой высоты никто никогда не видел. Вот видишь, уже первое открытие.
