– Ну, не знаю. У меня обычно глаза падают на другое.
Ира поворачивается ко мне, требуя пояснений.
– Затылок. Руки. Ноги. Обувь.
– Обувь должна быть чистой?
– Ага, – киваю я, пролистывая однотипные фотографии.
– А затылок что?
– Мне сложно объяснить, но в затылке сконцентрирована мужская уверенность.
– Ничего себе… А руки?
– Когда опущены – к кистям стекаются вены. Они становятся более выразительными и их сплетение заворожить должно. Ну и, несомненно, сами ладони и пальцы.
– Большие и длинные?
Мои губы растягиваются в веселой улыбке.
– Говори уже!
Я поворачиваюсь к Ире и с явно порозовевшими щеками поясняю:
– Чтобы они нравились моим бедрам. Вот так схватили их и больше не выпускали. Чтобы и с места сдвинуться не могла.
– Офигеть. Боюсь спросить, что насчет ног!
– Там все просто, твердые и спортивные.
– А, ну да, все очень просто, по сравнению с уверенным затылком и руками, которые будут устраивать твои бедра. Делов то!
За ноутбуком мы сидим целых два часа. Обсуждаем одноклассников, смотрим их фотографии, смеемся и вспоминаем школьные годы. Когда бутылка шампанского становится пустой, нам вдруг взбредает в голову отыскать в «ВК» мальчика, который был в нашем классе самым тихим и странным, девочки даже побаивались одного его взгляда.
– Как его фамилия?
– Хоть ты тресни, не могу вспомнить!
– Погоди! А у тебя есть фотки, которые мы в школе делали? В альбомах таких? Там ведь написаны имена и фамилии! – озвучивает свою идею Ира.
Я залажу в огромный шкаф-купе, что находится в спальне родителей, и, поднявшись по стремянке, ищу на бездонных полках розовый рюкзак, где мама хранит все наши старенькие альбомы. И стоит мне передать его в руки Иры, как тут же моя подруга принимается разглядывать семейные снимки и смеяться надо мной маленькой.
Мы просматриваем почти все альбомы и совершенно забываем о причине, по которой я вытащила этот рюкзак. Уже давно я не заглядывала в это милейшее прошлое, когда мы всей семьей садились в машину и ехали в Крым четверо суток; вот мы с папой и дедушкой выехали утром в поле пострелять из воздушки по пустым бутылкам; здесь мама чистит тонну грибов, которые мы собрали в лесу, а её хмурое выражение лица говорит, что ей совершенно не в кайф этим заниматься. Хорошее какое-то время было. Добрее, чем сейчас. И родственники приходили по выходным, и танцевали дома, и веселились. А теперь каждый в своей каморке, а фотографии стали собираться не в дешевых альбомчиках с бледными обложками, а в бездушных телефонах.
К двенадцати часам Ира понимает, что уже устала и хочет спать. Я, если честно, уже бы как час назад с удовольствием обняла подушку и крепко уснула. Подруга вызывает такси, и пока я наблюдаю за тем, как она пытается зашнуровать свои кеды, меня вдруг посещает очень странная и совершенно неприятная мысль. Я её знаю, поскольку когда-то мы были с ней так близки, что все мое существование вертелось именно вокруг нее. Я узнала, что могу быть неуправляемой стервой и упрямой собственницей. Что бы я и собственница – да никогда! Но нет, у меня срывало кукушку настолько, что я познала кайф всевластия, ей-богу!
– Ладно, дорогая моя, споки-ноки, – целует меня Ира, и мы обнимаемся, – спасибо за ужин! Надо будет повторить, да?
– Даже не обсуждается. Сообщи, как будешь дома.
– Окей. А ты давай садись в «ВК» и ищи мужика. О! Гляди, рифма какая!
– Делать мне больше нечего, – улыбаюсь я и проворачиваю замок на двери, – еще и в интернете его искать.
