– Я сам много не знал. Да и женился ты рано.
– Меня, как я понял, ты бы и спрашивать не стал, – глядя на огонь сказал Владимир.
– Ну, если бы я тогда знал то, что знаю сегодня, не стал бы тебя менять. Ты заточен иначе, весь в мать. Живешь с прибыли, с процентов.
– Что в этом плохого?
– Для меня всё. Ладно, пошли.
Григорий Прокопьевич с трудом встал, но сыновья остались сидеть, будто ожидая от отца ещё чего-то.
– Он меня спрашивал лет семь назад, но я отказался, как Ваня, – поднялся и Георгий. – Нет, я за семью всей душой, но зачем? Вы сами справляетесь прекрасно, не обижены судьбой. Мне чужие открытия не нужны, я свободу люблю.
– А у Зины деньги клянчишь на эту свободу? – встал и Сергей.
– Я не клянчу, я в долг беру. Я человек удачи. Увидите, скоро мне повезёт, и я всё верну. Умираю с голоду, со вчерашнего дня не ел.
Продолжал сидеть только Ваня, но на крыльцо вышла Зинаида.
– Сынок, ты что там один сидишь?
– Иду, мама, давно костра не видел.
– Бабушка волнуется.
– Сейчас, ты иди.
Мужчины уже скрылись за дверью, а Ваня оббежал вокруг костра, перепрыгнул через него, поднял голову к небу и закричал: – Я не могу!
И бегом направился к дому.
За столом, несмотря на странный разговор у костра, все улыбались, предвкушая вкусный ужин.
Как умеет готовить Василина, знал каждый член семьи.
Подняли бокалы за здоровье Елены Александровны, закусили холодной телятиной, ещё выпили, нахваливая еду и хозяйку. Присела к столу Василина только тогда, когда гости приступили к горячему.
– Василина, а где твой ребёнок? – развалившись на диване спросил Жорик, папа шутить у нас не умеет.
В гостиной стало тихо.
– Джордж, ты пьян, – опомнилась Аглая Прокопьевна.
– Ну, все же свои. Куда ты его спрятала?
Василина встала и выбежала из комнаты. Стало слышно, как скрипят ступеньки старой лестницы.
– Дурак ты, сын, – рассердился Григорий, бросив на стол вилку.
– Ты сам начал, мы и знать не знали. Может Катька её дочь, или Ваня?
– Пьяная ты дрянь. Уходи, – глава семейства рассердился не на шутку. – Никаких тайн никому не открою. Ты пропьешь все деньги, да и…, – он резко замолчал. – Умру, но никто ничего не узнает.
– Знаешь, отец, ты сильно-то не ори. Ты сам виноват, что я такой стал. Седею уже, а как ветер в поле. Ты с нами, мальчишками, часто вот так у костра сидел? Только мама да тётя с нами и были. А как сюда переехал, то только в своём подвале и сидишь, будто уже умер. Квартиру поделил на троих и всё, рассчитался? Жильё мне досталось, когда мне и двадцати лет не было. Мама внуками занялась, а я так один и остался с тех пор.
