Леля с ужасом поняла, что все трое бомжей то ли пьяные, то ли с похмелья. Где они деньги берут на выпивку?
– А че, в натуре, что ли жрать можно? – густым басом спросил здоровенный бомж с заплывшим синим глазом.
– Да, пожалуйста, угощайтесь! – каким-то неожиданно слабеньким голоском произнесла Леля. – Вот здесь макароны, сосиски, хлеб…
Она показывала на разложенную еду и почему-то чувствовала себя при этом Людмилой Прокофьевной из «Служебного романа», приглашающей за стол Новосельцева.
Бомжи, издавая какие-то нечленораздельные звуки, неловко накланялись, брали тарелки и принимались есть. Бомж маленького роста, уселся прямо на асфальт, здоровенный бомж ел стоя, а третий, самый тощий из троих, ушел со своей тарелкой внутрь гаража.
Леля содрогалась, глядя как оставшиеся двое едят, открывая свои щербатые рты с черными пеньками вместо зубов.
– А чай-то несладкий! – скривился бомж-громила.
Леля сконфузилась, будто она не приличная женщина, а какая-то прислуга, не угодившая высокородным господам.
В это время из гаража показались один за другим еще два бомжа. В одном из них Леля узнала того самого молодого, за которым недавно бежала, чтобы осчастливить его сторублевкой. У него одного из всех бомжей не было бороды. Второй бомж был пожилой и выглядел больным. Что-то интеллигентное было в его лице. Этот человек явно страдал, и Леля сразу поняла, что он не алкоголик, что он попал на улицу в результате какой-то беды.
Молодой бомж, с благодарностью взглянув на Лелю, кряхтя опустился, словно старик, на асфальт и принялся есть. А пожилой, пошатываясь, остановился, а потом прислонился к стене гаража и начал медленно сползать на землю.
– Э! Э! Ты не того давай! Не помри тут! – завопил басовитый бомж.
– Вам плохо? – кинулась к сползшему на землю бомжу Леля. Но тот ничего не отвечал. Он только смотрел на Лелю умными серыми глазами на побледневшем лице.
– Совсем занемог… – покорно констатировал молодой бомж.
– А я предлагал ему выпить! – пробасил громила. – Сейчас был бы как огурец, а он трезвенник-язвенник. Такие быстро загибаются!
– Ну и загнется, что ж… Может, и лучше было бы для него… – прошамкал бомж маленького роста. – Смерть – это свобода!
– Ему скорую помощь надо вызвать! – полезла в сумочку за телефоном Леля.
– Не, в больницу лучше зимой попадать, когда холодно! – изрек громила.
– Але! Скорая? Тут человеку плохо! Записывайте адрес…
Пока Леля вызывала неотложку, интеллигентному бомжу стало совсем невмоготу. Надежда в его умных глазах угасла, взгляд помутился, и он потерял сознание…
– Помер, – констатировал молодой бомж. – Отмучился бедолага.
– Ооой… – Леля испуганно прижала руки к сердцу. Неужели у нее на глазах только что умер человек? Она с ужасом смотрела, как бомж маленького роста упал перед умершим на колени, взял его руку и пощупал у того пульс.
– Не помер – пульс есть. Сознание просто потерял, – сообщил он. – Хиленький дедок.
– Да, хиловат, – пробасил громила. – Не успел на улицу попасть, как уже помирать собрался. Мы тут годами живем и ничего.
Леля убрала руки от сердца и посмотрела время на телефоне.
«А ведь мне нужно уже бежать на работу!» – в панике подумала она, понимая, что не может сейчас просто встать и бросить несчастного. Она посмотрела с надеждой на остальных бомжей. Смогут ли они встретить машину скорой помощи? В голове ее сразу же возникла картинка, где эти пьяные, с разбитыми лицами оборванцы, испускающие в атмосферу миазмы, вежливо встречают врача скорой помощи.
