– Я – Робин Гуд, – шепнул Виктор девушке на ушко.
– Ух, ты, здорово. А зовут тебя как?
– Мама с папой – Виктором. Друзья – тоже.
– Хорошее имя – кивнула Маша, – надёжное.
За непринужденной болтовней время пролетело быстро. И когда Маша показала на указатель, ребята немного огорчились. Жаль было расставаться с такой замечательной девушкой, к тому же Машей.
– А село твое, почему Кокошкино называют? – остановившись на повороте, спросил Славка.
– А в старину, бабка мне рассказывала, у нас лучше всех кокошники шили. Их даже в сам Новгород Великий на продажу вывозили, – улыбнулась, прощаясь, девушка.
– А что такое кокошник? – когда отъехали, Славка посмотрел на Виктора.
– Ну, это такой головной убор для женщин, – Виктор показал руками.
– Красивый, наверное?
– Красивый, – согласился Виктор, – сейчас таких не делают.
– А зря, я вон, как к бабке приду, как в музее побываю. У ней – подушки расшиты, пододеяльник расшит. Рушники все – в птицах цветных. А половики – на полу, ковер в подметки не годится.
– Раньше этим женщины зимой и занимались. Сейчас жизнь другая, вкусы другие.
– Сейчас – безвкусица, а не вкусы, – хмыкнул Славик. – Стандартизация, – произнес он слово по слогам. – Раньше у каждого мужика своя резьба на окнах была, и не только. Дом был лицом хозяина. А в многоэтажке у всех лица одинаковые, пустые. Потому мужики и пьянствуют. Им самовыразиться негде. Показать, что ты за мужик, не на чем.
– С этим я согласен. – И они завели разговор о сегодняшних ценностях бытия.
Жили раньше мужики, каждый в своей хате.
Нынче в доме все живут, как в одной палате.
Свой наличник в хате был и крыльцо резное.
В доме лишь подъезд один и полотно дверное.
Вечерами мужики по хозяйству бдели,
В городе же делать что? Все в пивной сидели.
В деревнях здоровы были, так как некогда болеть.
В городе от лени чахнешь, коль у телевизора сидеть.
На ужин ребята остановились в придорожном кафе "Фиалка".
– А что, много нападений было? – спросил Виктор, когда официантка, расставив заказ, отошла.
– За лето известно о десяти, – буркнул Славик, надкусывая хлеб.
– С нашей базы две машины тоже разграбили, – добавил Виталик.
– И что, никаких следов? – удивился Виктор.
– Фуры потом находят, где-нибудь в овраге, а экипаж они на месте расстреливают, сразу.
– У них какая-то система есть, или они хватают, что попадётся?
– Мы думали над этим, – кивнул Виталий. – Понимаешь, на первый взгляд – системы никакой нет. Но берут они только богатые фуры. И главное, фуры все с разных баз и грузились на разных складах.
– Одно время грешили на ДПС-ников. Дороги у нас только три, легче наблюдателей поставить. Но ДПС-ники не знают, какой везётся груз, если фура опечатана. В накладной пишется только номер груза. А они брали именно опечатанные, дорогие грузы. Где тут система?
– Действительно, – хмыкнул Виктор, – системой не пахнет. – А кладовщик, или ещё кто на складах мог быть наводчиком?
– Теоретически мог, конечно. Но тогда получается, что у банды на всех складах наводчик сидит.
– Ну, почему бы и нет. Правда, вычислить при сегодняшней связи по телефону его практически не реально. Но при известном терпении возможно.
– Слушай, Слав, по-моему, вон тот опель стоял на выезде? – кивнул вдруг Виталик на въехавшую на стоянку машину. – Вы только не дёргайтесь, парни.
Виктор краем глаза посмотрел на машину. Внутри сидели три парня, кроме водителя. Один из них, выйдя, лениво потянулся и направился к бару. Взяв четыре порции мороженого, вернулся обратно. Газанув, опель покинул стоянку.
