И от того, с какой интонацией дознаватель произнёс последнюю фразу, у Грача мороз пробежал по коже.
– Ну ладно, – неловко сказал он, поднимаясь. – Спасибо тебе за рассказ, да и за компанию тоже. Пойду я. Последний выпускной экзамен завтра. Готовиться надо.
– Ну, ни пуха тебе, ни пега, кугсант, – от души пожелал Соломон.
Подумал и добавил ехидно:
– И моему догогому атьдватийскому дгугу тоже.
***
Грач заявился в казарму перед самым отбоем, шатающийся, распространяющий вокруг себя легкий запах свежего пива. Дежурный благородно сделал вид, что свалился с насморком: завтра у парней последний экзамен в Академии. Имеют право расслабиться.
Грач тяжело опустился на свою койку, засунул руку в тумбочку, нашарил таблетку опохмелина7, бросил в стакан с водой и выпил залпом. Насморк насморком, но негоже завтра на комиссию перегаром дышать.
Секач лежал на койке рядом и усердно делал вид, что спит.
– Зря ты так, – бросил укоризненно в темноту Грач. – Моня – классный парень. Десять лет назад закончил нашу Академию. С тех самых пор в Аринелле служит. Говорит, начальство не жалуется. Секач!
Друг молчал и с самым честным видом похрапывал.
– Ну и дурак, – буркнул Грач, укладываясь на койку. Хотя дурак отходчивый. Уже завтра будет сидеть с Грачом за одним столом и болтать как ни в чем ни бывало.
– Секач… А ты знаешь, кто такой Эккевар Вислоухий? Мне про него тоже Моня рассказывал. Будто бы из-за него началась ваша вражда с эльфами. Секач!
Атьдватиец захрапел ещё усерднее.
***
Уже давно пробило полночь, а Грач всё ворочался, не в силах заснуть. Рядом, на соседней койке, посапывал Секач: его сморил уже самый настоящий, а не притворный сон.
«Неужели и вправду политика поменялась? – беспомощно думал Грач, перебирая в памяти рассказ эльфёныша. – Или род Секача (страшно сказать!) ректору с деканом на лапу сунули, чтобы те глаза на выходки дитятки закрывали? И что теперь? Его верный друг, его почти брат, начнёт уничтожать своих ушастых соратников (если судьба окажется настолько причудлива, что сведёт их вместе)? Из-за какого-то Эккевара, одержимого гордыней и жаждой власти? Нет, Секач не такой. Сработается он с эльфами… Если что».
И с этой оптимистичной мыслью Грач, наконец, уснул.
Наутро Секач вёл себя как ни в чём не бывало. Резво вскочил с кровати при первых звуках гонга, радостно поприветствовал Грача, оделся (в норматив уложился!) и, дождавшись куда менее сноровистого приятеля, потопал на построение.
Грач вздохнул и решил не напоминать о произошедшем в трактире.
***
Даже человек, далёкий от мира спецслужб, только-только ввалившийся в Академию, легко мог от пятикурсников.
Первокурсники вылетали на плац задолго до начала построения. Боялись опоздать. Перешёптывались между собой, делились впечатлениями. И выражение на лицах у них было самое что ни на есть восхищённое.
Пятикурсники выползали медленно, не торопясь. Они смотрели на восторженных первокурсников с лёгкой ноткой презрения («Салаги!») и печали. Этим-то шкетам предстояло учиться здесь ещё четыре года… Четыре долгих счастливых года. Заводить новые знакомства, обрастать полезными связями. Можно устраивать мелкие пакости преподавательскому составу, а у них… У них уже всё позади.
***
– Братва! – таинственным шёпотом объявил староста, когда пятикурсники построились и замерли в ожидании команды старшего по званию. – А что я узнал! К нам сегодня на экзамен сам Армейский Лев приезжает!
