— Не грусти, бро, наверняка там будут и нормальные тёлки.
У меня аж дар речи пропадает от такой наглости. А в светлых глазах того, с веснушками, откровенный смех.
— Ты страх потерял, что ли? — выпаливаю, обретя способность говорить. И тут слышу треск: на плиточном полу прямо от моих ботинок появляется трещина и бежит в сторону обидчика. Как?! Я же ничего не делала!
— Ты чего творишь, дура?! — взвизгивает голодный тёлкоценитель и отскакивает в сторону.
А я, как завороженная, смотрю на только что созданный мною раскол в полу. Реутов же предупреждал, что дар открылся, надо поменьше нервничать, а то могу ненароком кирпич уронить кому-нибудь на голову. Черт-черт-черт.
— Лера, ты чего? — пугается дружелюбный Русик.
— Психичка она, вот чего! — злится темноволосый и на всякий случай отходит подальше. — Понабрали колхоза, — бурчит презрительно.
При чем колхоз, не уточняю. Видимо, это для нашего «аристократа» — самое гнусное оскорбление.
— Дэн, ну чего вы? — продолжает призывать к миру во всем мире крошка Русик.
О, так они все тут перезнакомились. А может, раньше успели.
Мажор же ловко прихватывает шею далекого от колхозов «аристократа» своим локтем, а свободной рукой ерошит ему волосы.
— Дэн, вежливее надо быть.
— Да иди ты! — Дэн вырывается, хотя его, в общем-то, и не удерживают, и оскорбленно отряхивает куртку, поправляет волосы.
— Не обращай внимания, он душка, — мажор снова улыбается мне во все свои рекламные тридцать два. Протягивает ладонь. — Я Костя.
Не хочу жать ему руку. У меня со школы аллергия на мажоров и недомажоров, к которым я причислила Дэна (больше понтов, чем денег, и неуемная страсть к солярию). Но вежливость, вдолбленная бабушкой вежливость…
— Лера, — нехотя пожимаю руку.
4. Глава 4
Воспоминание 15
10 апреля
Даму в очках зовут Жанна Вальдемаровна, и она, как я поняла, кто-то вроде секретаря, на которого раз в год ложится дополнительная обязанность по встрече новичков, и эта функция ее явно не радует.
Жанна идет к нам, мелко семеня из-за узкой юбки и каблуков, а вслед за ней — две девушки. Одна — расфуфыренная длинноволосая блонди в обтягивающих ее стройные ноги, как вторая кожа, брюках и сапогах на высокой танкетке. Вторая — неформалка: бритые виски, черные волосы и розовая челка. Эмо вроде — прошлый век, хотя девчонка напоминает представительницу этой субкультуры исключительно цветом челки; одета в стиле «милитари», шаг чеканный, мужской. Ну и компания у нас подобралась — на любой вкус.
Жанна Вальдемаровна останавливается возле нашей группы, оглядывает.
— Познакомились? — спрашивает, вроде как не обращаясь ни к кому конкретно, да и ответа не ждет. — Молодцы. Это Людмила, — кивок в сторону гламурной красотки, — это Яна, — в сторону «милитари-гёрл». — А теперь — пошли, — тонкий палец с острым алым ногтем указывает на двустворчатые двери с подсвеченной табличкой: «Выход».
— Очень приятно, — бормочет Яна, мастерски вложив в слово «очень» весь свой «восторг» по поводу встречи с незнакомцами, которые ей на фиг не сдались.
Людмила лишь лукаво улыбается, глядя в сторону братьев-акробатов, то есть Мажора и Недомажора. Дэн мигом приосанивается и озаряется улыбкой. Константин, по ходу, с детства ею озаренный, лыбится ей так же, как недавно мне. И мы все дружно, как утята за мамой-уткой, двигаемся за Жанной Вальдемаровной к выходу.
— Приключения начинаются, — в восторге выдыхает у моего плеча Русик.
