— «Нет» было бы достаточно, — отвечаю Полине. — Извини за беспокойство, — и я еще за нее голосовала, тьфу. А бабушка мне говорила: начнешь голосовать, не верь кандидатам на слово, изучай их подноготную.
Что ж, есть еще Митя и Витя. Витя у нас в принципе отличник производства — хорош во всем. С братом возится, растолковывает ему все, может, и мне удастся присоседиться?
Делаю шаг в сторону, чтобы не продолжать идти рука об руку с Полиной и… чуть не сношу с ног того, кто как раз пытается обойти меня справа и обогнать.
— Холостов! — шиплю на него, потирая ушибленный локоть. У него грудь железная, что ли?
А этот гад ржет.
— Сперва нога, теперь рука?
Это он зря, конечно. Тут же воинственно щурюсь.
— Опять сдашь?
Мы создаем пробку, нас обходят. Бедная Аршанская, ушедшая вперед с Дэном, чуть ли не сворачивает шею, пытаясь разглядеть через плечо, что тут у нас происходит. Еле сдерживаюсь, чтобы не поднять над головой средний палец, чтобы ей наверняка все стало ясно. Блин, да что это со мной?
Почувствовав приступ злости и раздражения вместе, вспоминаю про блокиратор и торопливо вынимаю его из кармана, надеваю через голову. А Холостов, вместо того, чтобы уразуметь, что я не в духе и вообще отвратительная личность, кинувшаяся ему под ноги, и убраться подальше, беспардонно хватает меня за локоть и тянет в сторону от продолжающего покидать столовую потока.
— Руки убери! — рявкаю, вырываясь. Еще и за больной, то есть стукнутый об него же локоть — ума палата.
Костя смотрит на меня сверху вниз (в смысле не надменно, а просто он дылда) с таким серьезным выражением лица, что у меня холодеет внутри. Что, я уже что-то взорвала и не заметила? Втягиваю голову в плечи и придушенно озираюсь. Нет, вроде. Тогда почему этот вечный «улыбака» выглядит так, будто выпил чай с солью вместо сахара?
— У тебя срывы? — спрашивает в лоб, а сам прожигает взглядом кулон на моей шее, который я не успела убрать под одежду.
Стоп, откуда он знает про блокираторы в принципе?
— Понятия не имею, о чем ты, — огрызаюсь на всякий случай.
Холостов закатывает глаза, наконец-то, убирая с лица так смутившую меня и не свойственную ему серьезность.
— Я потомственный, у меня в семье все с даром. Так что я в курсе, что у тебя на шее не сувенир.
Умный, ясно. Вот откуда ты все знаешь и умеешь, староста-мудрец. Ну, хоть что-то мне становится понятно. Интересно, у Полины, наверно, тоже вся родня одаренная, раз она так важничает?
— Рада за тебя, — говорю, делаю шаг в сторону, но мне загораживают путь. — Пройти дай, пожалуйста.
— Срывы? — настаивает.
Приходит мой черед закатывать глаза к потолку. Высокому, трехметровому, с лепниной. А красиво, кстати. Вот мы, свиньи под дубом, во всей красе — впервые же заметила. Древнегреческие боги, виноградные лозы…
— Ну, срывы, — отвечаю. — Тебе что за беда?
— Я староста группы, — а вот и фирменная мажорская улыбка.
— Поздравляю. Пройти дай, будь добр.
— Я могу помочь.
Уже почти таки обхожу его, чтобы смыться. Я, кстати, Руса так и продинамила, мы же о времени встречи не договорились. Ну, или я ему так и не отказала. Но как-то нехорошо получилось. Остаюсь, вскидываю голову.
— Чем это? — уточняю подозрительно.
Холостов демонстративно убирает руки в карманы джинсов, мол, все, он меня не задерживает насильно; пожимает плечами.
— Ну, ты же психуешь оттого, что не получается. Могу поднатаскать, раз к преподам стесняешься обращаться.
