В первое утро мы собрались в большом зале для медитации с видом на красивый пруд, заросший цветами лотоса. Я не могла представить себе более совершенной обстановки для начала моего первого ретрита.
Первоначальные инструкции, данные на примитивном английском языке, были просты и понятны: почувствовать дыхание, ощутить, как воздух входит и выходит из моего носа. Я начала. Один вдох. Два вдоха. Мои мысли блуждали где-то далеко. Я вернула их обратно. Один вдох. Черт возьми! Они снова блуждали.
До тех пор большая часть моего изучения осознанности была теоретической. На самом деле все оказалось совсем не так, как я себе представляла. Я ожидала, что медитация будет похожа на то умиротворяющее и исцеляющее переживание, которое я испытала в храме у водопада. И вот я находилась здесь, изо всех сил стараясь сохранить присутствие разума. Его затягивало в прошлое: Если бы я только____________________. Лучше бы я не делала____________________. Или он перескакивал в будущее: Что, если ____________________? Смогу ли я когда-то ____________________? Что я буду делать, ____________________?
Чем больше я пыталась заставить свой разум успокоиться, тем больше мое внимание переключалось с одной мысли на другую. Я наконец поняла значение термина «обезьяний ум», который часто встречала в книгах по осознанности. Это выражение описывает явление, когда наш разум перескакивает от мысли к мысли, как обезьяна раскачивается на ветке, держась то одной конечностью, то другой. Мои надежды на «идеальный» ретрит для медитации в этой «идеальной» обстановке рухнули.
Учитывая языковой барьер и факт, что в зале царила тишина, я не могла поговорить с монахами о своих трудностях. Предоставленная сама себе, я окунулась в бездну самоосуждения: Что с тобой не так? У тебя это ужасно получается. Почему ты вообще здесь? Ты думаешь, ты такая духовная? Ты фальшивка.
Еще хуже то, что я начала осуждать всех, кто находился вокруг меня, – даже монахов: Почему они просто сидят здесь? Разве они не должны что-то делать?
К счастью, на следующий день прибыл англоговорящий монах из Лондона, и мне была предоставлена встреча с ним. Когда я рассказала, как сильно я старалась и как ужасно продвигалась моя практика осознанности, он ответил искренним смешком: «О боже, ты не практикуешь осознанность. Ты практикуешь осуждение, нетерпение и разочарование».
Затем он произнес шесть слов, которые запечатлелись в моем мозгу: «То, что ты практикуешь, становится крепче».
Этот монах постиг фундаментальные истины о мозге, которые нейробиологи только начинали исследовать в то время. Что бы мы ни практиковали мгновение за мгновением, оно изменяет наш мозг. То, что мы практикуем, становится крепче.
Монах продолжал объяснять, что, если мы практикуем осознанность с осуждением, мы развиваем осуждение. Если мы практикуем ее с разочарованием, мы развиваем разочарование. Он научил меня, что осознанность значит не просто обращать внимание. Речь идет о том, как мы обращаем внимание.
До этого момента большая часть того, что я читала об осознанности, фокусировалось на внимании к настоящему моменту. Мудрый монах помог мне понять, что это еще не вся история, что ключевым является отношение, которым мы сопровождаем внимание. Истинная осознанность включает в себя доброту и любопытство. Монах объяснил, что практика осознанности подобна ощущению любящих объятий дорогого друга, приветствующего весь наш опыт. Даже беспорядочные, несовершенные его части.
