– А почему бы тебе, баба, не поехать в город к врачам?
– К врачам? – По широкому лицу бабушки пробежала тень. – Говорят, есть врачи от Бога, а есть – упаси бог! Врачи лечат, а Господь исцеляет. Вот я молюсь и прошу его о милости.
Я знал, что трое её детей, Анна, Василий и Илья, были врачами. Анна даже была главным врачом в Завале. Почему же они не могли помочь своей матери быть крепкой и здоровой?
Как-то об этом зашёл разговор в нашем доме между отцом и матерью. Отец пытался чего-то возразить, а мама сказала, как отрубила: «Твоя мать осталась без детей. Разъехались и оставили доживать, вот и весь сказ».
– Врач, лечи больного, а не болезнь. Medice, cura aegrotum, sed non morbum.
– А ты, баба, что, по-английски говоришь? – удивился я.
– По-латыни, внучок, по-латыни, – улыбнулась бабушка. – Нас хорошо учили. С тех пор все своё ношу с собой.
Голос у бабы Моти тихий, как ручеёк. Глаза далёкие, смотрят не на тебя, а в себя, где всё это сохранялось. А за стенкой, как бы подлаживаясь под её голос и напоминая, что время-то не стоит, а как и всё в мире, проходит, напоминали стоящие в дедовской комнате часы, и я, послушав мелодичный звон, начинал размышлять: кто же старше, часы или бабушка? По всему выходило, что бабушка, потому что только раз она открывала у часов дверцу и, чтобы они не остановились, ключом подкручивала пружину.
Слушая её, я представил бабу Мотю, как она стоит с указкой в нашем классе. Всю свою жизнь она мечтала стать учительницей, но так ею и не стала.
Когда утром я вошёл к Ямщиковым во двор, они сидели на крыльце, как нахохлившиеся воробьи. Все в кепках, готовые по первой же команде старшей сестры тронуться в дорогу. Собирать ягоду я решил в трёхлитровый бидон и очень удивился, что Ямщиковы взяли с собой корзины и вёдра.
– Вы чё, лопатой её собрались грести? – удивился я.
– Посмотрим, – неопределённо сказал Яшка. – Заморозков весной не было, ягода хорошо цвела. Думаю, что наберём. Любка мельком оглядела одежду и, увидев, что я надел дедовские резиновые сапоги, покачала головой.
– Они тяжёлые, сопреешь в них и, чего доброго, собьёшь ноги. Лучше пойти в том, в чём ходишь всегда. А вот на голову что-то нужно надеть. День будет жарким, побереги голову, она тебе ещё пригодится.
Пришлось вернуться и сделать так, как посоветовала Любка.
– Мы по рынку, ты его видел возле станции, смотрим, есть ли нынче ягода и грибы, – стал рассказывать Яшка, когда мы, миновав огороды, начали спускаться в глубокую зелёную лощину. – Люди не сидят, ездют на мотоциклах и проверяют. Вчера пёструю уже продавали.
– Смотрите, какая вокруг тишина, ни один листочек не шелохнётся, как я и говорила, день обещает быть жарким.
И тут же, словно подтверждая её слова, за нашими спинами раздался гудок тепловоза, и, набирая ход, загромыхали на стыках колёса. Я обратил внимание, что Яшка, хоть и был выше ростом и гораздо сильнее Любки, но вся шагающая по дороге ямщиковская ребятня, в том числе и Яшка, подлаживали свой шаг под шаг сестры, тем самым как бы признавая, что она задаёт ход. Хотя ребятишки то и дело сбивались с ноги, что-то пытались рассказать, но меня поразило, то, что никаких жалоб или препирательств я не услышал, по дороге шло сплочённое отделение со своим признанным, как говорил Яшка, комендантом. Оторвавшись от макушек сосен, утреннее солнце потихоньку стало набирать силу, начало припекать, и настроение нашей ягодной команды начало меняться.
