Два новгородца сцепились с двумя варангами. Славяне вооружены были топорами для рубки дров. У варангов в руках опасно сверкали боевые сверды. Пробные выпады чередовались с длинными паузами. Толпа вокруг подбадривала схватившихся восхищенными криками. Возможно, скоморохи и баяновы песнопения ей надоели, и она, толпа, ветреная и капризная, как пресыщенная женщина, возжаждала разнообразия. Славянская сторона стычки сыпала ругательствами, а варанги презрительно и, показалось Хелье, испуганно, молчали и скалились. Наконец один из новгородцев пошел в решительную атаку, размахивая топором. Варанг сделал обманное движение, пригнулся, и резанул свердом. Брызнула кровь из руки новгородца. В этот момент второй новгородец, удачно изловчившись, ударил противника ногой под колено и, когда тот отступил на шаг, пригибаясь – рубанул сверху. Варанг успел увернуться, но не совсем – топор рассадил ему плечо. Новгородец кинулся на второго варанга, и тот побежал. Толпа захохотала. Тут же кто-то, очевидно – вдохновленный событиями, жахнул в вечевой колокол. Множество людей потянулось к пространству вокруг колокола, неожиданно быстро потеряв интерес к стычке. Двое раненых стояли на ногах. Новгородец стоял крепче. Поразмыслив и видя, что поддержки нет, он шагнул к варангу, прижимая окровавленную руку к животу, и что-то ему сказал. Варанг, очевидно, согласился. Вместе они направились к лавке, торгующей материей, на перевязку.
Хелье, посмотрев им вслед, подался за толпой в сторону вече.
Вечевой помост возвышался рядом с колоколом на пять локтей над землей, посередине площади – достаточно, чтобы с любой точки на площади участники могли бы видеть лицо говорящего.
– Новгородцы! – патетически скандировал оратор. – Доколе мы будем все это терпеть! Доколе, спрашиваю я вас, о новгородцы? Не подумайте, что я только к славянам обращаюсь! О нет! Не только славяне живут в Новгороде Великом! Али не ограбили на прошлой неделе пришлые нелюди Тевтонский Двор? Али нравятся италийцам приставания диких крыс к их женам и дочерям? Все мы новгородцы, у всех у нас здесь одна беда! Даже две! С одной стороны дикие разбойники в кольчугах, с другой – ковши! Кто там засмеялся? Али ты, добрый человек, думаешь, что киевские поборы тебя не касаются, что только купцы да ремесленники дань платят? А знаешь ли ты, что, чтобы Киеву свою долю получить, купцам да ремесленникам цены надобно поднять? А ковшам все мало! Что нам обещал Ярослав? Что дань уменьшит. Ну и что же? Уменьшил?!
Толпа гудела одобрительно, соглашаясь. Кто-то из купцов, стоящих рядом с Хелье, понимающе ему кивнул, и Хелье счел своим долгом ответить понимающим же взглядом. Да, оратор был прав. На самом деле, Хелье не знал, прав ли оратор, но было интересно – что же дальше?
Вскоре выступила какая-то приличного вида женщина, чью подругу изнасиловал варанг, повстречавший ее в Любашкином Кроге. Из толпы последовало предложение спалить Любашкин Крог, поскольку это вообще не крог, а вертеп, и если баба туда приходит, она должна знать, что ее там ждет, и так ей и надо. Возникли споры по этому поводу.
Тут на помост взгромоздился богатый купец и сообщил, что люди деловые готовы идти к Ярославу, дабы предъявить требования.
Человек пятьдесят самых знатных купцов и ремесленников потянулись к Готскому Двору, где они обычно собирались на толковище – направились, дабы обсудить пункты ультиматума и назначить представителя, как объяснил Хелье понимающий купец. Хелье пошел с ними.
