– Привет, Карл, – раздался из гостиной голос Альберта. – Опять нализался? Ты меня разочаровываешь.
– Прекрати, Альберт, – оборвала сына София.
Тот вместе с Майлзом рассмеялся.
Хагмана бросили на двуспальную кровать в гостиной и раздели.
Появилась Бринкман с тремя шприцами и ампулами в руках.
– Где Санна? – спросила она, наполняя шприц.
– Переодевается, – ответил Майлз, устанавливая камеру на штативе.
Оставив Карла Хагмана в одних кальсонах, София присела на край кровати, нащупала вену на сгибе его руки и ввела шприц. Карл не отреагировал.
Они провели тщательную проверку. В тот вечер на вечеринке в посольстве Хагман представлял одну из небольших шведских компаний – свою собственную, которая занималась координацией компьютерных баз данных по всему миру с целью облегчить сотрудничество властных организаций разных стран. Он создал программу «Линкс» – своего рода переключатель между различными компьютерными языками. Последней его разработкой была попытка установления связи между государственными налоговыми органами и международными банковскими трансакционами. Именно она и стала причиной того, что случилось с ним в тот вечер.
София приподняла Карлу веко и заглянула в зрачок:
– Сейчас очнется.
Майлз натянул на лицо черную балаклаву. Бринкман вскрыла ампулу и «зарядила» второй шприц.
Программы Карла Хагмана имели успех – сделки заключались одна за другой. На новой вилле к северу от столицы появилась до неприличия красивая жена. Дети Хагмана учились в частной школе. Он получал правительственные заказы и катался как сыр в масле.
Теперь все это поставлено на карту.
София вытащила иглу.
– Это вернет ему физическую форму. При этом он не будет осознавать, что происходит.
Майлз кивнул.
Карл что-то бормотал, шевеля губами, будто во сне.
Бринкман поднялась и взяла третий шприц:
– После этого он восстановится окончательно. Вколешь, когда все будет кончено.
В гостиную вбежала Санна – в трусах и чулках в сеточку на шелковом поясе. В остальном – голая.
София обняла ее:
– Удачи.
Щеки женщин на мгновенье соприкоснулись, после чего Бринкман покинула комнату.
Ренберг поправила шелковый пояс и присела на край кровати.
– Я люблю тебя, Санна, – сказал Майлз в балаклаве, направляя на нее камеру.
Санна склонилась над мужчиной в постели.
– Я люблю тебя, Майлз, – отозвалась она, засовывая Карлу в рот свой сосок.
Хагман выпучил глаза.
Ингмарссон сделал снимок.
За открытым окном автомобиля заливались цикады. Салон наполняли запахи лаванды, жасмина и базилика. Соня Ализаде сидела за рулем припаркованного «Альфа-Ромео». Вилла наверху почти не просматривалась за пиниями и алеппскими соснами.
Обзор был неважный, что и говорить. За решетчатыми железными воротами мелькала ведущая к дому слабо освещенная дорожка. Основная часть сада лежала, заслоненная двухметровой стеной.
Соня посмотрела на наручные часы – почти десять. Она не первый день наблюдала за домом. Между половиной десятого и половиной одиннадцатого вечера мужчина обычно выходил из ворот с пакетами мусора, выкуривал сигару и разговаривал по мобильному – негромко и поминутно оглядываясь по сторонам, как будто с любовницей.
Лешек прогуливался вдоль стены. Он довольно далеко отошел от машины и поджидал клиента в тени деревьев.
Ализаде опустила солнцезащитный козырек и посмотрелась в зеркальце – вредная привычка. Увидела мелкие морщинки вокруг голубых с зеленью глаз, оливкового оттенка кожу.
