Добрый - страница 32

И тут Хлоин взгляд словно подёрнулся туманом и поплыл куда-то вдаль. Я попытался остановить его, поймать, не дать уйти, ещё ничего не понимая. Все мои усилия были тщетны. Хлоя резким рывком разорвала наш визуальный контакт и, уткнувшись мне в грудь, уже не смогла сдержать водопад обиды и горечи.

Рыдала Хлоя долго и как-то очень по-взрослому. В этом рыдании не было щенячьего повизгивания от боли в придавленной лапке. Детской обиды по поводу сломанной игрушки. Женской истерики как защитной реакции на проявленную несправедливость. Прижимая её голову к своей груди и нежно гладя по волосам, я даже не чувствовал той обиды, которую рыдающий человек старается выплеснуть со слезами. Рыдая, Хлоя как будто старалась размыть барьер внутренних чувств, сковавший волю и мешающий принять то единственно верное, но такое до боли нежеланное решение. Каждой слезинкой она рушила свой родной, привычный мир. Рушила и пыталась создать его заново. Снова рушила и снова пыталась создать. Я ей не мешал. Да и что я, собственно, мог? А если бы даже и мог, то от меня не приняли бы ничего. Это было её горе и её выбор. И я это знал. Я просто это знал. И старался не мешать. Только плотнее прижимал её хрупкие вздрагивающие плечи да старался получше спрятать мокрое от слёз лицо на своей груди, чтобы тем самым хоть чуточку оградить её от этого мира и дать возможность побыть наедине с собой.

Рыдания Хлои закончились сразу, почти мгновенно. Вот ещё её хрупкие плечи подрагивают в моих объятиях. Проходит буквально секунда, и её кулачки уже упираются мне в грудь…

– Пусти, задушишь, – просипела Хлоя в тот самый миг, когда смогла отвоевать капельку свободного пространства между своим лицом и моей грудью.

Я ослабил объятья, но полностью её не отпустил. Попытался поймать её взгляд и соединиться в этом взгляде.

– Нет! Не смотри! – лицо Хлои снова спряталось на моей груди на долгую минуту. – Просто отпусти меня и отойди к окну, – продолжила она после затянувшейся паузы. – Только не оборачивайся.

Я медленно отпустил её, и как только всё моё Я перестало чувствовать её прикосновения, резко шагнул к окну, оставляя её за спиной.

– Спасибо, – долетел до меня её благодарный шёпот.

Блаженная улыбка в мгновение ока появилась на моих устах. Взгляд полетел в изумрудную даль окрестностей, впрочем, ни за что не цепляясь. Мне было просто хорошо. Вот так вот – раз, и просто хорошо. И я пытался растянуть во времени это прекрасное чувство.

***

О том, что Хлоя поговорит с братом и попросит Хвана открыть свою память, Маре было объявлено вечером.

– Но я настаивать не буду, – в очередной раз повторяла Хлоя, – уговаривать и упрашивать тоже.

– Конечно, конечно, – в очередной раз твердила Мара, давая распоряжения слугам, носившимся как ужаленные пчёлами в одно пикантное место.

Я же, мешаясь под ногами суетящихся слуг, от нечего делать просто бродил по замку, изучая его архитектуру и виды из окон. Надо отдать им должное: ещё ни один слуга не налетел на меня. Да что там налетел – даже не задел краешком чего-либо. Каждый раз эти пушистые комочки тормозили в метре от меня, почтительно кланялись и размазывались по стеночке, давая возможность мне беспрепятственно пройти. Выглядело всё это довольно умилительно и весело. Особенно размазывание. Смысла в этом не было никакого. Коридоры имели такую ширину, что в них спокойно могли разойтись два слона, и даже им пришлось бы шагнуть друг к другу, чтобы поприветствовать собрата пожатием хобота.