Добывая у общества грани – не падай - страница 7

Желая водам встречать – этот мир

И утопичности света – в глазах,

Как будто миг – от историчности сам

Не знает время одиноко – в руках.

Когда уходит пустота раздолья,

Когда по городу проходит – человек

Не видно горькой, низменной поры,

А только – неизменностью уходит

Дорога к личной каторге – души.

Её не тронь, что чудо – осторожно,

Её – порхают светлые черты

Над солнцем – под устоями из моды,

Над вечностью расплаты красоты.

Разбился слов полёт, как эта ночь

Усталая – близ вольности у глаз,

В которой Невский ходит, как приказ

И лично ищет – памяти черты.

Прошла прохлада уличного – звона,

Искусством современности – дрожит

И только поле в сумерках – знакомо

Там ищет шанс – осовременить стих.

Он – будто бы парил по эталону,

Как смертный смотрит – прямо на себя

И видит город в счастье – незнакомо,

Так близко и доверчиво – искомо,

Как будто бы пришла ему – опять

Природа неизменности – на слове,

Приличие – от тонких рук твоих,

Им жило городское ожидание

И в смерти думать правом – не дало,

Как жизни солнце – нам засветит тихо,

Пройдёт та неизменность – на лице,

Что сковывала – мрачный торг и время,

Что душу поднимала – на заре.

Там стыли каменные плёсы – впереди,

Искал ажурный вопль – свои года,

Но счастьем стало миру – не лицо,

А ожидание искусства – по себе,

По той дороге считанной руины,

Когда уходит пустота – из грёз

И только Невский – эхом преподнёс

Свои страдальческие возраста – картины.

Немного долетел – судьбе назло

До эпатажа в личности – своей,

Немного опоздал, чтоб было ей

Прелестно думать – о благах,

В которых – взяли смертные шаги

В законном свете – мудрого ума —

Твои ли выстрелом согретые – враги,

Ведь им нет места – в сером чемодане?

Затихла поздней ночью – эта боль,

Заняв по призрачной картине – имена,

На лицах сузились – объёмные граниты

И только камни светят – до утра.

Там был топаз – внутри янтарной лиры,

Там светел ум – по правде из любви,

Но дух картины – встретит на огне

Спокойные шаги – внутри седины.

Так в выстрел пятится – маньяк,

Он душу от поэта – соблюдает,

Где места нет – у вражеского в такт,

Идти ли просьбе мира – для умов?

Но этим горд – затёртый неба полдень,

Он символизму роет – смерти оберег,

А ты, как человек – уже не носишь

Топаз искусства – в собранной душе.

Что обрамлял – свой мерный диалект,

Им измерял картину – современно,

На дух поставив выстрел – по уму,

Так близко, чтоб искать – внутри вину.

Но только гроб оскалится – внутри,

Ты видишь выстрел мёртвой – тишины,

Ты сам становишься искусством – идеала,

На том, закоренелом миром – пустяке.

Так близко сам поэт – для эпатажа,

Так низко пролагает – тень к уму

И движет сущность нового – оскала,

Чтоб видеть выстрел прошлого – во тьму.

Он близок для картины – из других,

Он пошлый день, как праздник – добавляет

В сюжет оскомины и там ему – враги

Не видят сущность прошлой – каторги.

Не стоит из пустого – вокруг,

Образованный рядом, как снег,

Идеальностью скованный – друг,

В понимании общих идей.

Только свет в преисподней – его,

Как затравленный космос – играет,

В этом зареве мысли, что он

Идеальностью счастья – не тает.

Этим форма – по веку твоя

Образована – к счастью едина,

Эта личность, что в жажде – больна

Не сникает под звуки – любви.

Только, падая к звёздам – твоя

Фамильярность – из падали знает,

Что за другом – не мыслит и тает

В запустении – воля из прав.

Где не высмеял – только обиду,

Ты просил – образованный свет