Все работяги тут же отвернулись от Коры, похватали инструменты, побросали лишнее на пол и замерли, выжидающе глядя на блестящие металлические двери.
Лифт остановился на –104 этаже.
Двери открылись.
Офицер стоял, опустив голову, и что-то разглядывал на экране наручного компьютера. Кора подумала, что для того, чтобы вот так двигать пассажирский лифт, нужен ошеломляюще высокий уровень доступа. Работяги, кажется, тоже это поняли – или их просто напугал пронизывающий ледяной взгляд, когда он опустил руку с часами–компьютером и поднял глаза на компанию в лифте.
Он стоял молча и неподвижно, и не предпринимал абсолютно ничего, и от этого, видимо, работягам было жутковато. Что ж, Коре тоже стало не по себе, и при других обстоятельствах она бы первая постаралась держаться от этого человека подальше.
– Кхм…– начал «пузан», неловко пряча руки за спину. – Мы… ну…
Офицер вопросительно поднял бровь. Просто поднял бровь, не доставая из карманов никакого там табельного оружия и даже не меняя выражения лица.
В ответ на этот невысказанный вопрос «пузан» принялся спутанно бормотать что-то про очень долгую и тяжёлую смену; Кора, воспользовавшись моментом, отлепилась от стены лифта в ожидании удачного момента; и не известно, чем бы всё это кончилось, если бы нетерпеливый «красавчик» не завопил что-то вроде «ребята, не стойте, он безоружен», и не бросился на офицера. Напряжённые работяги поддержали своего неформального лидера и бросились «мочить гада», а очевидный формальный лидер «пузан» плюнул, коротко выругался и тоже присоединился к коллективу.
Пожалуй, после нападения на высокопоставленного офицера им действительно оставалось лишь «замочить» его, спрятать труп на каком-нибудь техническом этаже и надеяться, что его не хватятся как минимум сутки, по истечении которых с камер стираются записи (впрочем, камеры есть даже и не на всех этажах, и не факт, что они присутствуют на –104). А её, Кору, положить вместе с ним.
Что сделал офицер, Кора не заметила – воспользовавшись моментом, она выскочила из лифта и, тяжело дыша, прижалась к стене. Следовало бежать, но во всем теле все ещё ощущалась жуткая слабость, ноги подкашивались, а воздух резал горло и лёгкие. Она на мгновение прикрыла глаза – мимо неё пробежали орущие матюгающиеся работяги – и, собравшись с силами, попыталась восстановить дыхание.
Вопли, мат, звон металла, и вот чьи-то пальцы снова хватают её, оттаскивая от стены как живой щит, но хватка вдруг слабеет, и Коре удается легко её сбросить. Пузан падает на ребристый металлический пол как подрубленное дерево; взгляд Коры останавливается на чёрном мундире и какой-то железяке в опущенной руке; перед глазами всё плывёт, и дочь Деметры снова вжимается в стену.
Потом все как-то резко закончилось: офицер за ноги затащил валяющихся в живописных позах работяг в лифт, сложил их там в штабель, закинул туда же их инструменты, набрал номер этажа и вышел:
– Тебе стоит воспользоваться другим лифтом, – сказал он Коре.
У него оказался красивый голос, низкий и звучный, совсем не такой, какой должен быть у человека, который избегает общения. Кора вспомнила, что нужно поблагодарить его, и прохрипела что-то вроде «спасибо».
Офицер тихо хмыкнул и слегка приподнял её подбородок, разглядывая шею. Пробежался пальцами по горлу – пару раз стало больно, но в целом было терпимо. Кора, не привыкшая, чтобы к ней прикасались, молчала.
