Тех, кто в него попал. Как Нив.
Эммон продолжал стоять, сложив руки на широкой груди, закатанные рукава приоткрывали дорожки давно заживших шрамов и браслеты из коры, вросшие в его запястья.
– Может быть, это знак, – сказал он наконец. – А может, и нет. Я просто не хочу, чтобы оно дало тебе ложные надежды, Рэд. Я не хочу… – он запнулся и потер глаза пальцами.
Тишина вокруг них уплотнилась, став почти удушливой. Они избегали этого разговора так долго, и все же он их настиг.
Рэд сглотнула.
– Чего ты не хочешь, Эммон?
Он наконец отнял руку от лица и обратил к ней глаза с обведенными зеленью радужками.
– Я не хочу, чтобы ты навредила себе, пытаясь спасти ее, – произнес он негромко, четко выговаривая каждое слово.
– Но именно это она сделала ради меня.
– А ты ее просила?
– Сейчас все иначе. Меня не нужно было спасать. А мы знаем, что Нив – нужно.
Эммон ничего не ответил. Лицо его оставалось непроницаемым.
Рэд казалось, что вместо губ у нее тиски, так крепко она сжимала челюсть; все ее тело словно превратилось в лук с натянутой тетивой.
– Ты считаешь, что нам ее не вернуть.
– Я такого не говорил.
– А говорить и не нужно.
– Я считаю, что шансы вернуть ее довольно велики. – Каждый оттенок его голоса был Рэд известен; она знала, когда Эммон лгал, когда был искренен и когда пытался оставаться на грани между тем и другим. Сейчас он сказал правду, но сам едва в нее верил. – Однако это непросто, Рэд. Она оказалась в тюрьме, которая создавалась так, чтобы из нее было не вырваться. Недостаточно одних лишь догадок и зеркала, чтобы вытащить ее оттуда, мы должны точно знать, что именно делать, прежде чем приступить.
От злости вены у Рэд полыхнули зеленым.
– То есть ты хочешь еще почитать, – прошипела она, – пока моя сестра заперта там с монстрами? С Королями? Я видела, что творится внизу, Эммон, и я ее там не оставлю.
– Разумеется, мы ее не оставим. Но необходимо время, чтобы…
– У нее нет времени!
Рэд не собиралась так кричать; слова прозвучали сипло и похоже на всхлип. Эммон потянулся к ней, инстинктивно стремясь утешить, но она попятилась. Он уронил руки.
Рэд вскинула ладонь, пронизанную зелеными венами и чуть тронутую корой у запястья.
– У нас есть все время мира. – Теперь она шептала. – Но у Нив его нет. Нив – все еще человек.
Эммон словно застыл, в глазах у него было ничего не прочесть.
– Ты сожалеешь о том, что перестала быть человеком, Рэдарис?
Порой он по-прежнему называл ее полным именем – в постели, или шутки ради. Но сейчас Эммон произнес его церемонно. Как чужой.
У Рэд что-то оборвалось в животе.
– Конечно нет, – выдохнула она, но заставить себя протянуть руку и коснуться его не смогла. – Ты это знаешь.
Эммон не ответил, продолжая сверлить ее пронзительным взором янтарно-зеленых глаз.
Наконец он вздохнул и повернулся к лестнице.
– Я буду в библиотеке. Приходи, когда сможешь.
Его сапоги застучали по ступенькам, где-то внизу скрипнула распахнутая дверь.
Рэд отошла от зеркала к одному из увитых плющом окон и посмотрела, как Эммон шагает через двор Крепости. Какой-то частью души ей захотелось окликнуть его, заставить вернуться, позволить ему взять ее прямо на полу башни и не отпускать до тех пор, пока их ссора не забудется.
Но она не стала.
Вместо этого она подумала обо всех деревьях внутри себя, о скрытом у нее под кожей Диколесье. И о страж-древах, которые они с Эммоном вобрали. О страж-древах, чья гибель от гнили открывала врата в Тенеземье.
