– Я порекомендовала, – уточнила Стрекалова. – Все-таки наш город Кириллу родной, музыкально-драматический театр весьма приличный, а Дудник предложил, насколько я понимаю, весьма хорошие условия. Финансовые, имею в виду.
«Интересно, – подумала Вера, – эта старая критикесса действительно так хорошо умеет держать себя в руках или ее, по большому счету, смерть Лепешкина не слишком задела? А почему, собственно, она должна впасть в трагедию? Ну, был любимым учеником, периодически позванивал, даже творческими планами делился… Однако же не близкий друг и тем паче родственник… Да и виделись они за десять лет считанные разы».
– А вы с Кириллом в последнее время случайно не виделись? – спросила Вера, натолкнувшись на удивленный взгляд Стрекаловой.
– Почему «случайно»? Случайно можно на улице столкнуться, а мы с ним виделись, потому что договорились. Кирилл навестил меня буквально через пару дней после своего приезда. Рассказал, что купил в Москве квартиру, там ремонт, а он решил переждать здесь, в некотором смысле отдохнуть от столичной суеты, поприсутствовать на постановке.
– Вы ничего необычного в его поведении не заметили? – задала банальный и редко имеющий внятный ответ вопрос следователь Грознова. – Может, Лепешкин чего-то опасался, о чем-то беспокоился?..
– Люди редко ничего не опасаются и ни о чем не беспокоятся, – заявила с ноткой назидания Стрекалова. – Но если вас интересует нечто серьезное… Так ничего такого я не заметила.
– И никого, кто мог бы угрожать Лепешкину, вы не знаете тоже, – ничуть не усомнилась Вера.
– Не знаю, – подтвердила критикесса.
– А может, конкуренты? Завистники?
– Боже мой! – Стрекалова издала смешок, больше похожий на фырканье. – Во-первых, потребность в хороших пьесах больше, чем самих хороших пьес. И для талантливого драматурга театр, и не один, всегда найдется. Правда, надо уметь о себе заявить. Это называется: раскрутиться. Но конкуренция здесь ни при чем. А во-вторых, мир искусства – это сплошная зависть. Но если бы из-за этого убивали… в искусстве вообще бы никого не осталось. А Кирилл был не из тех, кто плодит вокруг себя врагов.
…На прощание Вера оставила Гертруде Яковлевне свою визитку и покинула ее дом со странным ощущением: всевозможной информации – хоть лопатой загребай, а чего-то ценного – на чайную ложку не наберется. Впрочем, так случалось нередко. И нередко случалось, что какой-нибудь мусорный камешек оказывался настоящим бриллиантом.
Роману Дорогину нравилось работать с Верой Грозновой – в отличие от целого ряда коллег по уголовному розыску, которые говорили: хорошая вроде баба, но с выкрутасами. Что вкладывается в понятие «выкрутасы», никто, впрочем, объяснить толком не мог.
Они познакомились четыре года назад, и Романа поначалу удивило, что следачка сразу отвергла формальности, не стала держать дистанцию, не отдавала приказы и вообще очень быстро предложила перейти на «ты» и называть друг друга по именам. Хотя обычно представители следственного комитета относились к полицейским как к обслуживающему персоналу. Уже позже Дорогин заметил, что Грознова вела себя на равных практически со всеми, включая дворников и уборщиц, хотя умела соблюдать (по ее определению) «протокол», который терпеть не могла, но что поделаешь, если порой приходится. Впрочем, умела она и вмазать по полной – не физически, разумеется, а словесно, причем без грубостей, порой даже ласково, но так, что человек начинал выглядеть полным идиотом и посмешищем.
