Дочь моей жены - страница 40

— Прекрати, дрянь, — рычит мама, и я тут же отключаюсь, отрывая ее на полуслове. Мне тяжело понять, почему она ко мне так относится. Словно я ее конкурентка, и тут же побегу отбивать ухажеров. Ясно одно – мама уже не пользуется той знаменитой популярностью светской дамы, а будучи замужем, естественно привилегии крайне сокращались, отбивая потенциальных любовников. Уставившись в телефон, меня начало лихорадить, и теперь дрожь была не от того, что я замерзла, а от желания достать пистолет и выстрелить в небо, чтобы хоть как-то спустить пар. Вобрав в легкие кислорода и закрыв глаза, я выдыхаю. А затем на мои плечи ложатся две теплых ладони и сжимают, безмолвно подбадривая и поддерживая. Я делаю шаг назад, прислоняясь своей спиной к груди Дубровскому. Константин опаляет мою шею своим жарким дыханием, и прямо сейчас я захотела продолжить нашу встречу с наказанием в той комнате. Даже мысленно перенеслась в тот вечер, но шум машин и голосов людей, проходящих мимо нас, не давали полного погружения в воспоминание, нарушая мою собственную потребность быть нужной хотя бы так.

— Успокойся, — слышу его томный голос возле уха, и он целует меня в шею, где пульсирует сонная артерия, напоминая, что я все еще живу и чувствую. — Поехали ко мне, Вика. Обсудим кое-какие вопросы. — Дубровский настаивает на своем, а у меня в душе творится черте что. С одной стороны я хочу уехать с ним, и возможно оказаться в его плену, а с другой… стоит вспомнить, что вот-вот, и он жених моей матери, будто ком в горле застревает.

— Не знаю, — с хрипотцой отвечаю, оборачиваясь. Дубровский обнимает меня, и я льну к нему, прислоняясь лицом к груди, сама захватываю в кольцо рук. Стук его сердца успокаивающе действует на мои взбудораженные мысли. Сколько простояли в таком положении – трудно сказать, потому что этот момент станет самым любимым в моей жизни.

— Ты не должна реагировать на нее таким образом, — проговаривает, а я ощущаю вибрацию его тела своей щекой. Нахмурилась, хотя прекрасно знаю, что он не видит меня, но скорее всего почувствовал, как я дрогнула. Я живу с матерью только потому, что не хочу покидать дом, и дело даже не в деньгах или прислуге, которая у нас работает. Нет. Кабинет папы. Каждый раз, когда мне становится грустно или мать доведет очередным выкидоном – я ухожу туда, запираясь под замок. Пусть дальше распускает свои красноречивые тирады, что действуют только на мужчин, у которых единственная цель – пробиться выше. А находясь в четырех стенах среди многочисленных книг по бизнес-ведению, я представляю, что папа до сих пор сидит в своем кресле, будто на троне, и задумчиво размышляет, как дальше проложить путь к новой ступени.

— А каким? — чуть отстраняюсь и спрашиваю, будто Костя может дать ответ. Но он лишь молчит.

— Поехали ко мне, Вик, — снова просит, и уже крепко сжимает руки на предплечьях. Он впервые улыбнулся, совсем немного, но уголки губ чуть приподнялись, как и у глаз, в которых была видна зарождающаяся искра желания. Он гладил большими пальцами мои руки, пусть преградой служила ткань, но я почувствовала каждый электрический импульс, которым он делился со мной. Затем Дубровский льнет ко мне, и снова захватывает губы в поцелуе, оставляя на них обещание… быть с ним в полной безопасности. Только, кто меня защитит от него самого.

— Хорошо, — первой прерываю чувственное мгновение, чтобы не сойти с ума от нарастающего желания наброситься на него прямо здесь. Без прелюдий, без игр и прочего… только он и я, и наши слившиеся тела. От мысли стало слишком жарко, и к лицу мгновенно прилила кровь, сигнализируя всем, что девушка перевозбуждена и на пределе. А после двух недельного отсутствия в «теме», где я могла спустить свой пар, нервные клетки уже лопались в буквальном смысле. Тяжелое дыхание Дубровского только все усугубляло, потому как я почувствовала его упирающийся возбужденный пах у моего низа живота.