— Было глупо, Костя. Очень безрассудно, — не унимался Эдуард, выпивая вторую по счету стопку водки. Мужчина любил пригубить спиртного, а не найдя в моем баре ничего кроме градусной и виски, которые он на дух не переносил, предпочел первое. Щурясь, запрокидывает, проглатывая горячительную жидкость. Рычит, закусывая лимоном, обмоченный в красный перец. Я стоял возле стола, облокотившись о край со скрещенными руками, наблюдал за другом. Мне было не по себе уже некоторое время, а тут он со своими нравоучениями. Одна головная боль в виде акций компаний, добавилась еще одной – Викой, от которой я сходил с ума, при мысли, что мог оттрахать ее прямо там, пренебрегая защитой.
— Знаю, — коротко отвечаю, проведя ладонью по подбородку. Мой друг искоса посматривает на меня, думая о чем-то, что может уже заведомо не понравиться мне. — Говори, зачем приперся ко мне, — с ухмылкой произношу, присоединяясь за стол к нему, сев напротив. Эдуард щелкнул языком, а в глазах появился хитрожопый блеск, суливший мне уже большие неприятности, и, кажется, я начал догадываться, зачем он ко мне заявился. — Если вопрос касается девчонки, можешь вставать и проваливать. — Грубо ответил ему, опережая его.
— Зря, — как-то таинственно проговаривает, прекрасно зная, что подобный тон всегда настораживает.
— Что случилось? — с подозрением уставился на него. А тот нарочно тянет время, слизывая с дольки лимона кислоту и красный перец. Эта смесь здорово обжигает слизистую гортани, но прожжённый Эдуард уже не чувствует абсолютно ничего, напротив, остался недовольным, что не смог получить удовольствия.
— Неужто стало любопытно, Дубровский? — прищурив свои глаза, он обратился ко мне, а потом облокотился о спинку стула и стал посвистывать, специально выводя меня из себя.
— Если это о Вознесенской, то – да, — со всей суровостью и серьезностью отвечаю, напарываясь на заинтересованный взгляд друга. В его блеске слишком много любопытства, причём не скрываемого. Как будто он раскрыл ящик Пандоры, и теперь перед ним видна вся суть наших жизней. Он рассмеялся, намеренно дразня меня своим знанием того, чего не знал я сам.
— Ну, — тянет, почесывая свою заросшую бороду, — Вячеслав тут заявил, что Вика была его сабмиссив в другом клубе.
— И что? — я фыркнул, ведь на девушке не было никаких опознавательных знаков, что она уже кем-то занята. Да и в анкете об этом не было ни слова. На такие вещи я всегда обращаю внимание.
— А то, что он намерен продолжить их отношения у меня в «Готике». — Сказал, как отрезал.
— Этому не бывать, — снова отчеканил, стукнув по столу. Этот идиот видел нас тогда в клубе, а стало быть, взыграло у него чувство собственничества, тем более что однажды мы уже делили одну женщину на двоих. Твою мать. В нервном жесте, я зачесал шевелюра назад, и скрепил в замок на затылке руки. Закрыв глаза, стал лихорадочно соображать, что мне теперь делать, потому как Виктория не просто девушка, от которой у меня сносит башню, но она та самая, ради которой я пренебрегал другими отношениями. Она мой грех – мой запретный, неприкосновенный плод, потому что обещал её отцу, и это прежде всего мой принцип ведения бизнеса – никаких интриг с женщинами партнеров. Эдуард только посмеялся, качая головой. И я его понимаю, он воспрепятствовать не сможет, если только я не объявлю в его клубе, что эта женщина принадлежит мне, но, чёрт возьми, как я могу об этом сказать, если Вика ни за что не согласится на подобную авантюру. Твою мать!
