Судья задает мне вопросы, но ответы мои, можно сказать, не слушает. Я, конечно, знала, что Гончаров постарается, чтобы все пошло против меня. Но не могла представить, что он и судью подкупит.
Мужчина лет сорока пяти косится на меня, а потом переводит взгляд на Алексея, который опять же хитро ухмыляется. Он не сводит с меня своих черных глаз. Будто ими говорит: «Я же тебе говорил! Предупреждал! Надо было слушаться!»
Меня обвиняют не только в неверности мужу. Так еще и в том, что я била дочь. Собственную дочь, над которой я трясусь столько лет и которую никому!.. Никому в этой жизни не позволяла обидеть. Она же моя душа! Она мое сердце! Она единственный человек, ради которого я готова в любой момент душу дьяволу продать. Почему я должна поднимать на нее руку? Как не стыдно обвинять человека в том, чего он не делал?
Настя, ты будто с луны свалилась. Совесть и Гончаров вообще никак не связывается. У Леши ее нет. Как и у тех, кто находится в этом помещении и дает против меня показания.
И это не только моя сестра. Моя, будь она неладна, сестра, которая сейчас утверждает, что я разговаривала со своим любовником при ней и договаривалась о встрече. Которая утверждает, что я несколько раз била Дашу. А она, оказывается, заступалась за мою дочь и пыталась вырвать ее из моих рук.
"Настя, когда ты успела превратиться в такого зверя?" — задаю я себе этот вопрос много раз. Но ответа я так и не нахожу.
Моя подруга... Катюша. Ну ты-то как так? Ради чего? Свету поняла — ей денег было мало, и она полезла в трусы к моему мужу. А ты? Неужели ты тоже?
Но она не смотрит на Лешу. Она вообще голову не поворачивает, внимательно слушает только судью и отвечает ему. Что за дичь сегодня творится? Мое сердце скоро лопнет. Взорвется. Оно не выдержит столько ударов в спину ножом.
Катя подтверждает слова Светы. Я еле держу себя в руках. Из горла вырывается нервный, истерический смешок. Мой адвокат, которого, я так понимаю, нанял для меня Эльмир, взглядом дает понять, чтобы я собралась. Но никак не получается.
Живем мы много лет. В моем случае двадцать шесть. Друзья у нас есть, близкие. Родные люди, которым мы доверяем больше всего в этой жизни. Но в один миг узнаем, что они столько времени притворялись. На самом деле просто носили маску.
«Нет, Настюш. Это не они носили маску. А ты розовые очки приклеила к глазам и не хотела их снимать», — мысленно шепчу самой себе.
Какой же дурой нужно быть, Господи? Какой идиоткой можно быть, чтобы не увидеть истинных лиц этих людей?
Помогаете вы человеку, у которого ребенок болен. Денег даете на лечение. Втайне от своего же мужа, заметьте! Потому что он отказывался помогать! И вот в один день приходит та самая дамочка, которая умоляла спасти ее сына, и утверждает, что я ее в воровстве обвиняла. За ребенком не присматривала, постоянно орала на Дашу, сама же весь день по видеосвязи с мужиками разговаривала.
Я смотрю в глаза этой женщины... Смотрю в упор в ее бесстыжее лицо и взглядом задаю вопрос: «Какого черта?» Она столько лет помогала мне по дому, а потом стала нянькой дочери. Я ей верила! Искренне поддерживала. И вот сегодня она тоже против меня.
«Дура ты, Настя, наивная. В тупости нет тебе равных!» — рычу от злости шепотом, еле сдерживая слезы.
Судья ухмыляется перед уходом. Все довольны этим заседанием, кроме меня, идиотки. Я бешусь. Руки трясутся. Ноги вообще ватные. Просто свалюсь в обморок, если хоть шаг сделаю.
