Загбой не осмелился ослушаться своего отца. Затаив обиду на жену, он молча увязал потки с пушниной на спины учагов Пэкты. Ченка безропотно разделила его участь.
Возвращение родных с покруты Загбой ждал очень долго. Прошли все сроки ожидания, а он с утра до вечера смотрел вдаль, на излучину реки, куда ушёл караван оленей. Напрасно охотник вглядывался в размытые паводком берега в надежде увидеть появление родного аргиша с потками, полными продуктов и провианта. Иногда ему казалось, что видит вдалеке серые точки медленно бредущих оленей. Однако вскоре оказывалось, что это всего лишь плывущее по реке бревно или беснующаяся под напором воды волна.
Загбой злился. Он прекрасно понимал, почему Пэкта и сыновья не возвращаются к родному чуму. Закрыв глаза, охотник видел свою жену пьяной, валяющейся у костра в грязи и золе. Рядом, оскалив зубы, дрались сыновья. Неподалёку валялись разбросанные потки с товаром. Ещё он видел чужих собак, растаскивающих эти товары и продукты. Картина была удручающей.
В один из торгов с ним произошло то же самое. Разгневанный Загбой вскакивал на ноги, кому-то грозил кулаками и порывался броситься вдоль реки. Его переполняло страстное желание как можно быстрее достичь места покруты и вырвать с корнями разлохматившиеся косы пьяной жены. Но приказ Гухэ пасти оленей, как удар рогатины между лопаток, охлаждал пыл разгорячённого мужа. Загбой не мог ослушаться своего отца. Слово отца – священно. За непослушание старшему Загбою грозил суд старейшин.
На десятый день ожидания грозный муж и глава семьи не выдержал и отправил за непослушными сыновьями и своенравной женой дочь. После долгих уговоров и просьб Ченка наконец-то привезла и пьяную, неконтролируемую в поступках мать и передравшихся от избытка разгорячённых чувств братьев.
Загбой был намного умнее и мудрее Пэкты. Он не стал вымещать зло на пьяную жену в тот же час, а решил провести нравоучение утром. Ему было очень интересно выслушать речи о чудесах, произошедших на покруте.
А пьяная троица наперебой восторженно пыталась высказать свои впечатления о каком-то русском шамане по имени Михаил, который был одет в длиннополую парку и носил на своей груди большой красно-зелёный крест. После принятия спиртного, контролируя состояние эвенков, шаман Михаил собрал всех охотников и стал говорить о русском Боге. Он то понижал голос, то повышал и грозил всевозможными небесными карами, уговаривая эвенков принять русского Бога.
У шамана Михаила не было в руках бубна. Он не носил амулет из зубов рыси, росомахи и медведя. Он не был одет в шкуры неведомых животных. Но Пэкта боялась его грозного голоса, длиннополой, развевающейся при ходьбе парки. Она боялась креста, которым тот махал во время своих проповедей. Пэкта боялась небесных кар и угроз, сыпавшихся из уст странного шамана. Вместе с Пэктой боялись все эвенки. Все падали на колени и бились головами о землю перед распятием, как велел того шаман Михаил. Чтобы задобрить гнев русского Бога, тунгусы давали ему пушнину. Пэкта давала тоже. Она отдала шаману пять соболей Загбоя. Тех, самых лучших из тридцати, за что Загбой хотел взять у русских купцов ружьё сыну.
Шаман Михаил сам выбирал их из потки Загбоя и сказал, что русский Бог останется доволен Загбоем и пошлёт ему удачу и благополучие. Он стал ласковым и три раза погладил Пэкту по голове. Он даже назвал Пэкту сестрой и дал ей поцеловать русского Бога. Русский Бог был нарисован на доске разноцветными красками и смотрел на Пэкту внимательно и строго. Все эвенки целовали русского Бога много раз. За это шаман Михаил обещал просить у Бога много удачи для всех охотников.
