– Посторожи, буйшу.
Ильзир молча обмотал конец веревки вокруг своей левой голени.
Хальфар расстегнул пояс, бросил его со всем оружием на землю, взял только один из своих топоров и положив его на плечо,
вальяжно направился по берегу в сторону ближайшей рощи.
Когда он ушел, девочка посмотрела на нож, меч и топор, лежавшие в трех шагах от неё и покосилась на бритоголового норманна с огромной окладистой бородой. Наверно можно было попытаться схватить нож, перерезать веревку и убежать. Хромой краснолицый мужчина вряд ли сумеет догнать её.
– Даже не думай, – предупредил Ильзир, не глядя на неё и всё так же озабоченно ощупывая плоть ноги возле раны.
Синни посмотрела на него уже прямо и глухо сказала:
– А я ничего и не думаю. Вы оба всё равно скоро умрете. Потому что мы дети Туллы. – И чуть помолчав, мстительно добавила: – Но ты умрешь первым со своей дурацкой ногой.
Ильзир поглядел на неё задумчиво и сказал:
– Есть хочешь?
– Нет, – вынужденно сказала Синни и опустила глаза.
– Ну и дура. – Помолчав, он спросил: – А Тулла это кто? Какой-то ваш божок?
Покоробленная таким отношением, Синни страстно произнесла:
– Тулла – это самый великий на свете бог-воин. Он сильнее чем ваш Один и Тор вместе взятые. Он в одиночку одолел великанов Ледяной страны, разбил всю армию Белой ведьмы, зарубил гигантского волка Алра и даже справился с Великим Змеем Оги, которого вообще никак убить нельзя. Но Тулла начал душить Оги и в конце концов тот взмолился о пощаде. Хотя Оги в кольцах своего тела крушит гранитные скалы, но Тулла оказался крепче и сильнее его. Вот какой Тулла!
Ильзир посмотрел на девочку каким-то странным взглядом, который та со злорадством сочла страхом и гордо сказала:
– А я его дочь. И поэтому ты и этот, – она кивнула в сторону ушедшего Хальфара, – скоро умрете.
Ильзир сплюнул.
– Дура ты дремучая, – сообщил он. – Оги, тулла какая-то… бабушкины сказки всё это. Завтра-послезавтра продадут тебя какому-нибудь вонючему арабу и будешь ему ноги мыть, зад подтирать, да всякие непотребства его исполнять. Пока молодая. А постареешь загонят тебя куда-нибудь на кухню и будешь там до смерти горшки отскребать. Ну или на скотном дворе навоз за его козами и овцами убирать.
Синни сердито посмотрела на норманна, обидевшись и за себя, и за своего бога. Но Ильзир, словно потеряв к ней всякий интерес, уже отвернулся и занялся костром. И весь задор Синни тут же испарился. Смерть матери и брата, голод, её собственное безрадостное будущее, столь ярко описанное противным бородатым чужеземцем навалились на неё и мгновенно придавили к земле. Она вся сникла, сгорбилась, склонила голову, черные длинные волосы закрыли её лицо. Она лучше самого норманна знала, что никто никогда не поможет ей. Отец, мать и брат убиты, а великий бог-воин никому не помогает. Он видите ли только дает тебе меч, который и даром не нужен, когда ты всего лишь тощая, одинокая, голодная, шатающаяся на ветру девчонка-подросток. Из её глаз потекли слезы. Слезы на которые всем в этом мире было наплевать.
Когда Хальфар вернулся, он подошел к воде, вымыл руки песком и водой, повернулся и властно сказал:
– Эй, скрэлинг, веревку свою сюда принеси.
Ильзир снял с ноги конец веревки и бросил его девочке. Синни покорно принесла её громадному норманну. Насмешливо глядя на ребенка, он взял конец веревки и намотал на кулак.
– Покажи зубы, – приказал он.
