Опустошенной куклой сползаю по дверям на пол, плюхаюсь на пятую точку.
Мне очень холодно, я вся дрожу от страха. Обнимаю себя руками, замираю.
Беспрестанный телефонный звонок разрушает мой мозг. Не выдерживаю, беру трубку.
- Изабелла Гарсия, - милый голос девушки с ресепшен успокаивает на время. Может, опасность осталась позади? – Вас спрашивает Полина Воронцова.
- Где она? На связи? – оцарапываю себе руку.
- Она стоит около меня. Одна. Просит разрешения подняться к вам в номер.
- Точно одна? - кипишую, как затравленный зверек.
- Я одна, Вася уехал, - слышу спокойный голос сестры в трубке.
- Поднимайся.
***
Виталина
Открываю дверь, на пороге стоит родная сестра Полина. Самый родной мне человечек, самый близкий и любимый.
Только вот в жизни всё так вышло, что пришлось её предать. Ради любимого и ребенка, жизнь которого только зарождалась в моем теле.
Прошло семь лет с того момента, когда я видела сестру в последний раз. Но она по-прежнему выглядит как девочка – стройная фигурка, облаченная в светлый плащ, длинные русые волосы, уложенные аккуратно на спину.
Карие внимательные глаза изучают меня как под микроскопом.
- Что ты с собой сделала?
- Разве у меня был выбор?
- Выбор есть всегда!
- У таких как ты, да. Но не у подобных мне.
- Виталина, если бы ты сразу обратилась с Василию и его отцу, объяснила, что нехорошие мистеры заставляют вас с Дэном обчистить дом Воронцовых, украсть игру, за которой охотятся все спецслужбы мира, тогда бы мы все вместе сели и что-нибудь придумали. – Полина бросает на меня осуждающий взгляд. – Пусти уже в номер, - тихонько отталкивает и проходит в комнату в обуви. Сумку бросает у порога, сама садится на диван.
Осторожно, почти на цыпочках приближаюсь к сестре. Сажусь рядом с ней на диван, но на всякий случай отодвигаюсь.
Полина тяжело вздыхает и придвигается ко мне вплотную. Резко вскидывает руку, и грубо обнимая за шею, притягивает к себе.
- Горе ты моё луковое! Ну почему у тебя всё так сложно? А?
- Ты со мной разговариваешь так, будто я твоя Маша! – обиженно замечаю я.
- Ты не заслуживаешь другого тона, - ласково подмечает сестра, расстегивая плащ.
- Раздеваешься, - испуганно смотрю на Полину.
- Думаю, мы закажем обед, отметим встречу, как полагается!
- У меня дела, - сообщаю вполголоса.
- Какие дела могут быть важнее, чем сестра? – недовольно цедит Полина и улыбка сползает с ее красивых губ.
- Неважно, - шепчу едва слышно.
- Прекрати, мы же сестры. Расскажи.
- Рассказать? Серьезно? – Нервно вскакиваю, поднимаю рубаху и показываю сестре безобразный шрам, рассекающий мой живот от пупка до паха. Келлоидный рубец, даже спустя шесть лет такой жирный, неприятный и розовый, что Полина ежится.
- Кесарево? – кусает губы. – Где ребенок?
- Умер, - ледяным тоном произношу я. – Прокесарили слишком поздно, тюремщики вовремя не отвезли в больницу, до последнего считали, что я как кошка должна сама разродиться.
- Твари!- вскрикивает Полина и закрывает лицо руками.
Спустя несколько минут сестра обретает голос.
- Кого родила, мальчика или девочку?
- Не знаю?
- Как это? – Поля снова прикусывает губу, чтобы не разрыдаться.
- Вот, так. От большой кровопотери потеряла сознание, потом наркоз, когда очнулась, ребенка в комнате не было. А медсестра с акушером шептались о том, что ребенок слабенький не выживет.
Наутро сказали, что не выжил.
- Уроды! В двадцать первом веке не спасти ребенка – нонсенс, безалаберность.
