Дом Матрены погружается во тьму. Животноводческая ферма набирает свет.
В ограждении
куча сена.
Н ю р а. Мария, ты часом не беременна? Смотрю на тебя и не могу понять!
Этот вопрос, будто громом прогремел над головой Марии, её обдало жаром с ног до головы. Она засмущалась, серо-зеленые глаза наполнились слезами, прислонившись к кирпичной стене коровника, медленно сползла на солому.
М а р и я. Нюр, я тебе все расскажу, только ты никому! (Глотая слезы, и как на исповеди все рассказала подруге).
Н ю р к а (с сочувствием). Ничего, Мария, не плачь. Расстраиваться тебе нельзя. (Мгновение помолчав). А родители знают?
М а р и я. Да что ты, Нюра? Если бы они узнали, я бы уже в могиле была! Отец, еще, куда ни шло, добрый, а вот мама! (Закрывает руками лицо и тихо плачет).
Н ю р а (обнимает Марию). Ну, что мне с тобой делать? Ты вот что утягивайся, чтобы никто не заметил твоего живота, а я никому не скажу.
Животноводческая ферма погружается во тьму. Дом Матрены набирает свет.
В доме Матрены.
Иван Иванович сидит за столом, делает самокрутки с махоркой.
Появляется Матрена.
М а т р е н а. Отец, не кажется ли тебе, что наша дочь изводит себя работой? Работает наравне с взрослыми женщинами! Я подумала, надо будет ей зиму переждать, пока пройдут морозы, а весной может, пойти еще поработать, если захочет! (Смотрит во влажные глаза мужа). Что это глаза твои на мокром месте, отец?
И в а н Иванович. Ничего, мать. (Часто моргает, торопится встать). Пойду, посмотрю на хозяйство! (Идет к выходу).
М а т р е н а (провожает его взглядом, закрытой двери). Такой великан, а сердце мягкое, доброе! «За тобой, я как за каменной стеной, и сам не обидишь и в обиду не дашь».
И в а н Иванович. Ну, Мотя, наша Мария вся в тебя труженица, будет работать, пока не упадет! Мы не видим ее ни днем, ни ночью!
М а т р е н а. А вот сегодня, отец, мы ее дождемся! Через час должна прийти. А мы с тобой, пока чайку с молочком попьем! (Накрывает стол пирогами и сладостями). Ну, давай, отец, присаживайся, пока то, да сё и дочка придет!
Ждать пришлось меньше, чем они ожидали, за дверью послышался шорох.
М а т р е н а (радостно). Ну, что я говорила, отец? Вот и работница наша пришла!
Появляется Мария.
М а р и я (при виде родителей, втягивает в себя живот на столько, что тяжело дышать, с изумлением). Почему вы не спите? Время уже позднее!
М а т р е н а (спокойно). Дочь, мы хотим поговорить с тобой!
М а р и я (от страха замерла, про себя). Всё, мне, конец! (Мгновенно в глазах появились слезы). Мама, тятя, простите меня, я не хотела! (Бросается к ногам матери, рыдает).
И в а н Иванович (вскакивает со стула, приподнимает Марию). Да что ты, дочка? Родная моя, да мы все знаем с мамой, не волнуйся!
М а р и я (через рыдания). Что вы знаете?
И в а н Иванович. Ну, как, что? Не по силам тебе работа, тяжело взрослым дояркам, а ты совсем ребенок и работаешь наравне с ними! Все хватит! Больше ты не пойдешь в коровник! (Повышает голос). Люди нас обсмеют, живем, считай лучше других, а дочь работает день и ночь! Нет и нет, никаких работ!
От переполненных страхом чувств, Мария не может держаться на ногах, почти повисает на руке отца.
(Усаживает ее за стол). Вот так, дочка, посиди!
М а р и я (про себя). Слава Богу, пронесло!
М а т р е н а. Успокойся, дочь, да будь проклята эта работа, до чего доработалась, на ногах еле держишься, а исхудала то как!
