Нас вычислила Лимма, и скандал был отменный. Меня сразу выгнали в степь, лечить нервы у доброй тетушки Юлл. Директора вернули в Академию, бледного и похудевшего. Гордиться поначалу оказалось нечем, древние сами слишком мало знали о том, что создали. Минувшие восемь лет Лимма вела работу совместно с нашими химиками: научились блокировать воздействие полностью, очистили от этого жуткого яда мир и исключили каналы заражения. Все десять айри, пострадавшие от пирана, до сих пор живы и ничуть не изменились, ни внешне, ни генетически. Правда, им приходится еженедельно вводить сыворотку, и так будет до тех пор, пока не получим настоящее противоядие – или до их нескорой естественной смерти.
Я аккуратно собрала страшное вещество, вытягивая его своим утомленным даром из мумии, которой стало тело капитана за минувшие века. Выжгла, проверила заново – чисто.
– Иди, вроде все. То есть точно все, Магистр.
– Откуда он здесь? – Передернул плечами Эл, пересекая помещение. – Пиран – не природное вещество.
– В куполе полно психов-генетиков. Времени прошло многовато, но я и по скелету вижу, что мутация зашла достаточно далеко, ее блокировали лишь частично и избирательно. Эл, они ставили опыты не только на волках и людях.
Магистр молча тронул пальцами янтарный шар, на который я сперва и не обратила внимания, прокатил задумчиво по столу, вдвинул в неприметное углубление. И мы увидели возле стола второго капитана, живого, сидящего совсем рядом с собственным высохшим телом. Запись оказалась столь совершенна, что я ловила отголоски его боли и обрывки сознания, могла рассмотреть мельчайшие морщинки одежды, оттенки цветов.
Капитан был болен давно и мучительно, худ и утомлен. Но смотрел спокойно и грустно, будто уже отрешившись от боли. Трубка лежала на столе возле его руки, пустая.
– У меня мало времени, – голос оказался слабым и тихим, с присвистом, выдающим тяжелое поражение легких. – Я привел этот корабль сюда, погубив экипаж и допустив ужасное извращение сути науки и души ее творящих. Мне пора платить за свою наивность, не подобающую капитану. Не знаю, когда и кто просмотрит эту запись. Поэтому расскажу с самого начала. Нас направил сюда приказ старейшего. Он требовал доставить ученых и весь необходимый материал, оказать содействие в строительстве базы и полностью подчиняться главе миссии. Целью обозначались исследования природы, ради которых и строился наш «Тор-а-мир». Мы дважды возвращались за новым грузом и запасами. Все оказалось обманом – приказ, цель, миссия. Пираном экипаж был заражен, едва мы осознали ложь.
Он тяжело откинулся на спинку кресла, замер ненадолго, лицо дрогнуло в судороге боли. Он любил корабль и ценил своих спутников. Капитан считал, что предал их, но едва ли мы готовы были его хоть в чем-то обвинить.
– Генетики говорили, что заражение произошло случайно, что здесь они смогут найти противоядие так же успешно, как и дома. Я поверил вторично, мы остались и построили базу. Два восьмика местных лет, которые мы приняли равными обычным без учета положения планеты, ушло на купол и ярусы жилого Гнезда. Еще пять мы помогали им в исследовании мира и его обеззараживании. Я не знаю, с какого момента осознал, что мы стали рабами миссии, зависящими день за днем от ампулы с дозой временного блокатора мутации. Слишком много накопилось боли, слишком сильно было желание жить, слишком мы верили в наше родство… Все кончилось очень резко. Я был на отведенных под опыты ярусах и теперь знаю, что такое миссия. Назад, на Релат, я корабль уже не доведу, второго пилота нет. Да и как можно решиться возвращаться, зная, что этот яд способен сделать с моим миром? Если вы, пришедшие читать это сообщение, сами из проекта «Технобог», то можете отключить запись, вам дальнейшее не интересно.
