Выскочив на улицу, я запоминаю адрес и иду в сторону ближайшего магазина сотовой связи – купить телефон, восстановить сим-карту и заказать детализацию. Мне смешно от того, как реагирует на меня девушка-консультант. Видимо, в ее голове не укладывается, что с утра у ее отдела может топтаться небритое чудовище, а после открытия ввалиться, ткнуть пальцем в витрину на мобильник с ценой под сто тысяч и со спокойной рожей расплатиться.
Я жду, когда с облака сольются контакты и звоню Бутчу:
– Братка, а ты знал, что ангелы пахнут лавандой?
Он молчит, переваривая вопрос. Мне даже начинает казаться, что я вот-вот услышу, как у него закипит мозг, но в трубке раздается недовольное:
– Если ты набухался, то сперва проспись. И дай другим выспаться. Я вчера колол до пяти утра.
– Бутч, я трезвый.
– Что-то не верится.
– Помнишь мамины гренки, Бутч? – я поднимаю руку, чтобы остановить такси.
– Ёлочки… Конечно помню. Ты где?
– Не важно. Подожди пять сек, – я сажусь на заднее сиденье и спрашиваю у водителя, – До Новохолмовского сколько?
– Пятьсот.
– О'кей. Тормознешь у какого-нибудь цветочного по пути?
– Остановка – сотня сверху.
– Не вопрос. Поехали, – я снова подношу трубку к уху, – Бутч, я тут.
– Фил, ты там точно трезвый?
– Есть сомнения?
– Ангелы, лаванда, гренки… – он хмыкает и зевает, – К маме поехал?
– Да.
– Я скоро подтянусь. Бахну кофейку только.
– О'кей. Сорян, что разбудил.
– Да норм. Завтра отосплюсь.
Бутч отключился, а я вытащил из кармана распечатку детализации и быстро нашел номер Риты – абонент, отправивший последнее входящее эсэмэс. Забил цифры в телефон и откинулся на спинку сиденья.
– Привет, ма, – я осторожно опускаю розы на снег и трогаю уголок мраморной плиты. – Ты только не ругайся, я знаю, что дерьмово выгляжу. Решил поболеть немного, но больше не буду. Видишь, даже в куртке сегодня пришел. Без шарфа, но уже в куртке. Взрослею.
Сел на скамейку, достал из пачки сигарету, и, покрутив ее в пальцах, убрал обратно.
– Помнишь, я тебе рассказывал про Мистика и Клейстера? В общем, мы тут с ними вроде как музыкой занялись. Ну как музыкой… Я знаю, что тебе рэп не очень, но пацаны говорят, что у меня есть варианты. Вроде на радио что-то крутят уже. Может быть выстрелим и дальше. Концерты там, стадионы… Глупость, да? Или все же нет? Мам… Ты бы гордилась мной? Вот только честно. Наверное, да? – посмотрел на фотографию, поднялся и все же закурил, стряхивая пепел за оградку. – Ты только ничего не говори. Просто послушай. Я запутался, мама. Реально запутался. И с каждым днём всё становится только хуже. Как снежный ком. Иногда даже хочется свалить куда-нибудь подальше, но куда? Да и смысл? Я здесь-то никому не нужен… Может батя только спасибо скажет. Не буду ему мешаться с Ингеборгой…
Я усмехнулся, представляя себе картинку счастья у отца, когда моя физиономия исчезнет из его поля зрения и тем самым развяжет руки. Твори, что хочешь, папаня. Сыночка не вломится посреди ночи и не будет доводить психологиню до состояния нервного тика своим присутствием в вашей идеальной квартире. Как бы Ингеборга не пыталась найти точки преткновения, а по сути так оно выглядело, я изначально не шел на контакт и не пойду. Для меня рядом с отцом могла быть одна единственная женщина – мама. Остальные – мишура, – которые никогда не смогут даже на сотую часть стать ей. Ингеборга только и делала, что лезла в душу со своим псевдоинтересом. Даже защищать полезла, чтобы втереться в доверие. Идиотка. Батя может на такое и купится, но только не я. Мне не нужно объяснять, что так его психологиня зарабатывает плюсики и бонусы в виде брюликов. «Смотри, я ведь стараюсь.» Интересно, сколько он на нее уже спустил? А если посчитать всех его «кандидаток» на роль мачехи?
