– Откуда вы меня знаете? – невольно вырывается у меня.
– Не каждый день такие люди, как доктор Елизов, балуют нас своим вниманием, – звучит с той же интонацией, но без прямого ответа на вопрос.
Говорящий со мной человек записывает меня на посещение архиерея подчеркнуто в удобное время и не спрашивая причину. Кроме того, следует объяснение, как найти в районном центре собор, где размещается руководство епархией. Такая предупредительность радует, поскольку мне становится ясно: моё имя по крайней мере для этих святых отцов не является пустым звуком.
– Думаю, его высокопреподобию архимандриту отцу Григорию будет интересно с вами поговорить, – звучит в заключение нашего разговора.
Очень кстати прозвучали слова «его высокопреподобию». Теперь я хотя бы знаю, как мне обращаться к архиерею, к которому собрался.
…Договорившись с Главным об отлучке, еду в районный центр. Нужное здание, а вернее, собор, в котором размещается глава епархии, нахожу быстро. Уже на месте мне выделяют сопровождающего, который ведёт меня по какому-то коридору.
Архимандрит принимает в небольшом, очень просто обставленном кабинете. Здесь я вижу лишь то, что нужно церковному чиновнику для повседневной работы. Передо мной пожилой благообразный человек с недлинной бородой, смотрящий на меня спокойно, но с явным интересом. Он протягивает руку, и я её пожимаю. Подсознательно сравниваю его с теми священнослужителями, с которыми мне в своей жизни приходилось общаться.
– Садитесь, Александр Николаевич, – хозяин кабинета делает приглашающий жест в сторону небольшого кресла. Сам он садится напротив, всё так же продолжая меня изучать. – Что вас привело ко мне?
Ощутив в себе некоторую скованность, какое-то время не могу начать разговор, но не испытываю никакого неудобства под ласковым взглядом серых глаз.
Наконец, заставив себя немного расслабиться, излагаю ему историю с заболеванием чистоозёрского батюшки. Способа диагностики не скрываю. Обращаю особое внимание на необходимость быстрого принятия решения о лечении. Наших разногласий со священником относительно моих методов лечения стараюсь не касаться. Незачем это.
– Гм… Отец Серафим не верит в вашу диагностику… – усмехается архимандрит.
– Я предлагал ему пройти обследование в медицинском университете и тем самым заодно меня проверить, но он отказался, – повторяю я и прошу: – Не могли бы вы, ваше высокопреподобие, как… начальник, обязать его срочно обследоваться? Онкология в поджелудочной железе развивается очень быстро и может стать неоперабельной.
– Мне понятно ваше беспокойство, – задумчиво поглаживая свою бороду, произносит мой собеседник. – Вы поступаете как настоящий целитель, которому небезразлична судьба пациента, пусть даже и создающего ему немалые проблемы.
Из сказанного делаю вывод, что войнушка, начатая нашим батюшкой, здесь в какой-то степени известна.
– Тем не менее отказ от обследования, а значит, и лечения – это выбор самого отца Серафима, – продолжает он. – Может, Господь считает, что земной путь конкретного человека должен быть прекращён. Как с этим быть? – архимандрит смотрит на меня с хитринкой, ждёт ответа.
Ого! Меня испытывают, втягивая в дискуссию.
– Тогда, если считать, что любая болезнь является Божьим наказанием, то моя профессия врача однозначно богопротивна, ведь я занимаюсь исцелением заболевших, а значит, иду против Божьего промысла. Ведь так? – я принимаю вызов.
