– Динозавр решил удрать в мезозой!
Шлёпнул по шару. Шар засветился, в нём возник серебристый тираннозавр, который стал пританцовывать и запел хриплым басом:
I'm worse at what I do best
And for this gift I feel blessed
Our little group has always been
And always will until the end
Hello, hello, hello how low…
[4]Борис поцеловал шар с громким чмоком, прижал к животу, вскочил и через поспешно расступающихся медиков метнулся на покрасневших ягодицах в ванную комнату, подпрыгнул и плюхнулся в ванну, снова окатив всё вокруг водой.
– Рекуррентно стабилен, – с улыбкой сказал Гарин Маше, направляясь к выходу.
– Не опаздывайте на завтрак. – Пак заглянула в ванную.
– А сигара? – воскликнул Борис. – Где моя сигара?
– У нас не принято курить в номерах.
– Где моя сигара?! Кто посмел уничтожить мою сигару?! Шалина!! – завопил Борис и тут же разрыдался, шлёпая поющим шаром по воде.
– Шалина ждёт своего господина, – ответил андрогин мужским голосом.
– Доктор Штерн, дайте ему сигару, – распорядился Гарин, выходя из палаты.
Штерн взял из коробки сигару, обрезал и вместе с зажигалкой отдал Борису, который тут же перестал рыдать, выпустил шар и принялся, громко чмокая, раскуривать сигару.
– Hello, hello, hello, how low… – пел тираннозавр под водой.
В пятой палате обитала пациентка по имени Ангела. Едва санитар постучал в дверь и открыл её, она уже стояла в прихожей, скрестив бледные, плетеподобные руки внизу бледного живота.
– Guten Tag, gnä dige Frau! – пророкотал Гарин на своём приличном ещё с гимназейских времён немецком.
– Guten Tag, Herr Doctor Garin! – произнесла она ровным, спокойным голосом и улыбнулась всегда усталыми, густо напомаженными губами.
– Haben Sie gut geschlafen?[5]
– Nicht so sehr[6].
Она повернулась к ним бледным, одутловатым задом и пошла на ягодицах в палату. Гарин со свитой двинулись следом.
– Прошу вас. – Ангела протянула руку в сторону дивана.
– Благодарю! – Гарин сунул blackjack в карман халата и, оставшись стоять, по-докторски потёр ладони. – Жалобы? Опасения? Тревоги?
– Опасения, тревоги, – повторила она с полуулыбкой, подпрыгнув и сев в кресло. – Всё, всё при мне. Никуда не делось.
– Лающие люди?
– Да, лающие люди.
– Вернулись?
– Они никуда и не уходили.
– Только прятались за обычными, нелающими?
– Genau[7].
– Ясно, – понимающе стукнул себя по коленке Гарин. – Я приму вас после завтрака, Маша сообщит вам.
– Хорошо.
– Пожелания?
– Сегодня ночью кто-то громко слушал музыку.
– Вот как? – Гарин снял пенсне, повернулся к врачам. – Это новость.
– Я смутно сквозь сон что-то слышал, – произнёс Штерн.
– Из какого номера доносилась музыка?
– Не знаю. – Ангела взяла из вазы мандарин и принялась его чистить.
– Что за музыка? Классическая? Джаз? Рок? Фрок? – Штерн вопросительно вытянул губу в сторону Ангелы.
– По-моему, это была русская музыка. Поп-музыка. Песни.
– Могу предположить, кто это, – улыбнулась Пак. – Мы решим проблему, Ангела, не волнуйтесь.
– Надеюсь. Сон – лучшее, что есть в моей жизни. Вернее… – она рассмеялась, – лучшее, что осталось в ней!
– Неправда! – пророкотал Гарин. – Вас ждёт прекрасное будущее! После возвращения из нашей здравницы мир засверкает для вас новыми красками.
– Хотелось бы верить.
– Вы довольны анальными процедурами? – спросила Пак.
– Вполне. – Ангела протянула ей половинку очищенного мандарина.
– Благодарю вас, – отказалась Пак.
– Бальзамные обтирания? Пихтовые ванны? – Гарин с удовлетворением оглядывал чистую, аккуратную палату Ангелы.
