Мама позвала меня попрощаться, но я не могла сдвинуться с места. И просто покачала головой.
Я не смотрела, как опускали гроб.
– Лера, нужно кинуть горстку земли, – тихо сказала мама.
– Зачем?
– Не знаю, так положено, – ответила мама.
– Мам, я не хочу своими руками ее закапывать!
– Лера. Так. Надо.
Я подошла к краю могилы. На крышку со стуком падали куски земли и глины. Бум. Бум. Бум. Не ходи. Не ходи. Не ходи.
И мне показалось, что с этими кусками падаю я сама. Бум!
И… темнота.
В голове шумело. Очертания размывались. Я с трудом открыла глаза. Все было белым. Я что, тоже умерла?
Но тут кто-то совсем рядом чихнул.
– Будьте здоровы! – с трудом сказала на автомате, не узнав свой собственный голос, язык не слушался.
– Спасибо! И тебе быстрее встать на ноги! – услышала незнакомый голос в ответ.
Мне удалось, наконец, сфокусировать взгляд. Я лежала на кровати в комнате с белыми стенами и большими окнами. Изображение было нечетким, значит, очков на мне нет.
– Проснулась? – вздохнула мама.
– Что со мной? – еле смогла выговорить, касаясь пальцами пересохших губ.
– Ты упала.
Перед глазами мелькнула картинка: похороны бабушки, куски глины, падающие на крышку гроба, и я, упавшая вниз.
– Почему я в больнице?
– Лера, есть хорошие новости. Есть и не очень, – ответила мама.
– Я слушаю, – промямлила в ответ, пальцем коснувшись правой стороны рта. Губ я не чувствовала.
– Кости все целы. А в остальном…. Врачи говорят, что через месяц-два все восстановится.
– Мама! Что со мной?
– Неврит лицевого нерва справа.
– Что это?
– Нарушение мимики лица.
– Что ЭТО?
– Не волнуйся, все пройдет! Все обязательно пройдет! Тебе сейчас ни в коем случае нельзя волноваться!
Но это было легче сказать, чем сделать!
Мама уехала домой. А я осталась одна.
Отражение в зеркале пугало. Правая часть лица не двигалась. Совсем. Даже глаз до конца не закрывался! Это было ужасно. Сначала экзамены, а потом похороны, и моя психика просто не справилась с нагрузкой.
Игорь постоянно звонил, но говорить мне было сложно. И мы перешли на переписку. Он каждый раз выспрашивал адрес, чтобы приехать. Но показываться ему в таком виде я не хотела, и запретила маме говорить, где я. Всем.
Единственной отдушиной для меня была переписка. Ведь собеседник не видит твоего лица, а значит, не знает, о том, что ты чувствуешь. Я старалась отвечать бодро и весело, а по ночам выла в подушку.
«Привет! Как дела?»
«Все хорошо!»
« Я приеду?»
«Нет. Я скоро сама буду дома».
« А когда?»
«Сразу, как только выпишут!»
«А когда?»
« Я не знаю».
«В конце августа будет встреча наших».
«Я не пойду».
« Я тоже могу не пойти».
«Иди. Потом мне расскажешь!»
Говорить, что восстановление шло не так быстро, как прогнозировали врачи, не хотелось. Зачисление я пропустила. И мама забрала мои документы. Это тоже ударило по мозгам. А потом и Игорь перестал писать. Он просто заблокировал все свои контакты и соцсети. И я не знала, что произошло.
Меня перевели в город. Маме было трудно ездить в район, хотя я и просила не навещать меня так часто.
Но никаких «новостей» не было. Пока не увидела пост, где Света выложила видео, как она выбирает ресторан для своего бракосочетания. Я была очень рада за одноклассницу, такой счастливой она казалась. Пока Ярцева не обратилась к своему «жениху», и в кадр не попал Стасиков.
Уже позже я узнала, что Света скоропалительно вышла замуж за Игоря. Хотя в школе не выносила его на дух и больше всех кричала, как можно жить с такой фамилией. Видимо, за лето вкусы сильно изменились.
