– Банальное окончание для такого мастерского изложения, – прокомментировал Торндайк.
– Знаю, – подтвердил Джервис. – Но что еще можно сделать? Есть несколько возможных решений, и одно из них должно быть верным. Но как нам судить, какое из них верное? Я считаю, что, пока мы больше не узнаем об участниках и их финансовых и иных интересах, нам не хватает данных для решения.
– Здесь, – произнес Торндайк, – я полностью с вами не согласен. Я считаю, что у нас достаточно данных. Вы говорите, что у нас нет возможности установить, какое из решений верное, но если вы внимательно прочтете отчет, то поймете, что имеющиеся факты указывают на одно и только на одно решение. Возможно, это не истинное объяснение, я этого не предполагаю. Но сейчас мы рассуждаем отвлеченно, академически, и я удовлетворен тем, что наши данные указывают на единственное решение. Что скажете, Беркли?
– Я скажу, что мне пора уходить: вечерние консультации начинаются в половине седьмого.
– Что ж, – сказал Торндайк, – не станем мешать вам выполнять профессиональные обязанности, когда добрый Барнард собирает смородину на греческих островах. Но заходите к нам снова. Приходите когда хотите и когда закончите работу. Вы нам не помешаете, даже если мы заняты, а после восьми вечера это бывает крайне редко.
Я сердечно поблагодарил доктора Торндайка за гостеприимство и пошел домой по Миддл Темпл Лейн и Эмбаркменту; не слишком прямой маршрут через Феттер Лейн, должен признаться, но наш разговор оживил мой интересе к дому Беллингема и заставил задуматься.
По любопытному разговору, свидетелем которого я стал, было ясно, что дело усложняется. Я не предполагал, что эти два респектабельных джентльмена действительно подозревали друг друга в причастности к исчезновению человека, но их неосторожные, сказанные в гневе слова показывали, что у них возникли такие зловещие предположения – опасное состояние, которое может привести к появлению настоящих подозрений. К тому же обстоятельства дела действительно очень загадочны, что я особенно ясно понял, выслушав анализ моего друга.
От этой проблемы мои мысли не впервые за последние несколько дней перешли к красивой девушке, которая казалась мне верховной жрицей храма загадок в необычном маленьком дворе. Как странно она выглядит на необычном фоне со своими спокойными, холодными, сдержанными манерами! Ее бледное лицо, такое печальное и усталое, ее черные прямые брови и серьезные серые глаза, такие непостижимые, таинственные, пророческие. «Поразительная и выразительная личность, – думал я, – в которой что-то меня привлекает и одновременно отталкивает».
И тут я вспомнил слова Джервиса: «Девушка должна бы находиться в доме, если там находился отец». Ужасная мысль, хотя и высказанная только предположительно, и мое сердце отрицало ее, отрицало с возмущением, которое меня удивило. Хотя эта строгая фигура в черном, хранившаяся в моей памяти, сама подсказывала мысль о чем-то загадочном и таинственном.
