– И где же? – осторожно спросила я.
– У меня дома! – объявил Кормильцев.
Наверное, мне не очень удалось изобразить потрясение, потому что взгляд Николая Сергеевича сделался разочарованным. Видимо, собственный дом представлялся ему совершенно неподходящим местом для махинаций. Может быть, он был прав.
– Да, да, – поспешно сказала я, как бы поддерживая его удивление невероятностью происшедшего. – Наверное, имеет смысл рассказать обо всем подробнее. Только прежде один вопрос – почему вы не обратились в милицию?
– В милицию? – озадаченно переспросил Кормильцев.
У него был вид человека, наступившего в темноте на грабли. Лицо с пухловатыми щечками и намечающимся вторым подбородком выразило беспокойство и муку.
– Есть некоторые обстоятельства… – потерянно произнес он, оглядываясь на дверь, – которые заставили меня воздержаться от этого…
Мне не очень понравилось столь уклончивое объяснение.
– Звучит так, будто вы сами нарушили закон, Николай Сергеевич? – заметила я. – Боюсь, тогда мы ничем не сможем вам помочь.
– Ну что вы! – криво улыбнулся Кормильцев. – Перед вами абсолютно законопослушный гражданин. Я никогда не вступал в конфликт с законом, уверяю вас! Ни разу даже «зайцем» не проехал в троллейбусе… Просто… э-э… кроме всего прочего, у меня похищены бумаги весьма личного характера… Письма. Интимная переписка, понимаете? Я опасаюсь, что в случае огласки об их существовании может узнать моя жена, и тогда все пропало! – Он обвел нас с Маринкой неуверенным взглядом и уточнил: – Может быть, женская солидарность… э-э… заставляет вас отнести это к нарушению закона?
Мы переглянулись. По Маринкиным глазам я поняла, что она придерживается именно такого мнения. Но окончательное решение оставалось за мной.
– Разумеется, нет, – ответила я. – Ваши личные дела нас не касаются. Если действительно все проблемы только в этом, мы попробуем вам помочь. Только должна сразу предупредить – никаких гарантий мы не даем.
Кормильцев на секунду замер. Похоже, эта простая мысль поразила его.
– Вот как? – пробормотал он. – Гм… Ну что ж… Да, я понимаю… Но ведь шансы есть, не правда ли?
– Хотелось бы узнать все обстоятельства дела, – пояснила я. – Когда и как все произошло, кого вы подозреваете и так далее…
– Понимаю, – кивнул Кормильцев. – Попробую объяснить. Все началось месяца полтора назад. Знаете, в наше время возможности коллекционера до некоторой степени расширились. Если раньше решающую роль играли личные контакты и переписка, то теперь появился Интернет. Я говорю – до некоторой степени, потому что ничего революционного, конечно, не произошло. Коллекционеры – народ осторожный. Обмен информацией увеличился, но раздобыть интересующую вещь так же трудно, как и двадцать лет назад. А может быть, даже труднее. Почему-то Интернет притягивает к себе аферистов, как банка с медом притягивает мух. Наверное, из-за полной анонимности, которую он гарантирует. Я это всегда учитывал. Вернее, мне казалось, что учитывал.
Итак, выйдя на сайт, которым пользуются филателисты, я как-то обратил внимание на объявление о распродаже обширной коллекции марок неким Траубергом. Никаких конкретных сведений он не сообщал, лишь без ложной скромности заверял, что располагает очень ценными и редкими экземплярами. Держать контакт предлагал через электронную почту.
Распродажа редких коллекций – дело достаточно необычное. Тем более удивительно, что осуществлялось оно таким странным образом. Дело в том, что все филателисты, как правило, знают обо всех значительных коллекциях, и если возникает такая уникальная ситуация – продажа коллекции, все становится немедленно известно. То есть никакой надобности давать объявление нет – у вас и так не будет отбоя от покупателей. А в данном случае это, скорее, напоминало сезонную распродажу в магазине.
