– Это кто вообще? – вполголоса шепнула я Игле.
– Горбовой, – хмуро ответила она. Да, с ней надо учиться задавать вопросы так, чтобы получать весь необходимый ответ, а не только его кусочек.
– В смысле, кто он такой и почему может вмешиваться в тренировки? – сердито уточнила я. Опять же, вполголоса.
– Он и есть – тренировки. Распорядитель квалиир. И младший распорядитель каусса.
Я махнула рукой и выяснила остальное у Чаки, гораздо позже, когда нас уже загнали в камеры. А сейчас оставалось утереть сопли и продолжить бой.
Некоторое время пронаблюдав за нами, он знаками показал что-то стражнику у стены. С недовольной мордой тот принес курительную трубку. Горбовой задумчиво набил ее из кисета (на нем были только штаны с широким поясом, однако со специальных крючьев свисала куча различного барахла) и раскурил. Дым он выпускал красиво – кольцо, в него еще кольцо. Пафосно.
Может указывать стражникам? Неплохо, неплохо. Я думала, что квалииры – это такие специальные рабы для утех широкой публики. Вроде как поле для хольстарга в городе Эрвинд, только свободы меньше. А выходит, что старший над нами еще и имеет какие-то дополнительные вольности?
– Ушастая, – негромко бросил он. Я вздрогнула. – Сюда иди.
Отбросив очередную обожженную палку, подошла к нему. Горбовой задумчиво осмотрел меня, велел развернуться. Я почувствовала себя животным на рынке, только вместо цены он, скорее всего, прикидывал: «Сдохнет? Или нет?».
– Спина мохнатая, – недовольно сообщил Горбовой. – Обрить, что ли?
– Вырастет, – угрюмо сообщила я.
Пробовала. Да и не вся спина у меня в шерсти… так, небольшой клиновидный участок от шеи до лопаток, острием вниз. И шерсть короткая. Но густая…
– Заткнись, я тебя не спрашивал.
Я злобно огрызнулась:
– Тебя бы кто спросил.
– Смеешь тявкать без разрешения? – с ленивым интересом проговорил он. – Ну-ну… на первый день королевского подвига дерешься ты.
– Мастер, я не думаю, что Штольц… – начала было Раэ, но Горбовой прервал ее:
– Мне Штольц не указ. Сдохнет – значит слабая. А слабых мы не держим.
Почти без замаха он атаковал снизу, однако я видела движение плеча. У таких парней работает все тело, поэтому внезапными ударами им кого-то удивить сложно. Особенно, если наносящий удар без доспеха – видно каждую мышцу.
Уклонилась, резко шагнула в сторону. Наклонилась за палкой. Он расхохотался, надменно бросил:
– Видишь, Сталь? Эта мышь готова драться хоть сейчас. Загнали в угол, так и рожу кому-нибудь отгрызет. Устрою ей испытание боем.
И пошел к двери в противоположной стене, прихрамывая. Я повернулась к Игле… и снова оказалась на камнях, распластанная, словно лягушка, прижатая твердой подошвой сапога. Услышала над ухом:
– Но со мной, змея, лучше не спорь.
Так мышь или змея?
После того, как он ушел, немелодично насвистывая незнакомую мне мелодию, я хмуро сообщила:
– Я вырву ему горло. Когда-нибудь.
– А вместо него приведут еще кого, похуже, – отозвалась Чака из-под стены. На ее скуле расплывался багровый синяк. Раэ долгое время сохраняла молчание, затем велела поменяться партнерами. Я очутилась перед ней и первый раз за все время почувствовала настоящую опасность.
Знаете, бывает так. Когда в один прекрасный день вместо того, чтоб отшлепать за проказы, отец берется за ремень. Ты еще не понимаешь, в чем дело, но чувство уже здесь, за пазухой, лезет в душу, выныривает со спины и впивается зубами в загривок. Когда человек, проводящий с тобой шутливый спарринг, внезапно решает тебя убить. Когда у кота, играющего с мышью, вдруг негромко урчит в животе.
