По центральной аллее Уктам медленно пошел вглубь парка. По обеим сторонам аллеи деревья так разрослись, что теперь парк стал похож скорее на джунгли, чем на место отдыха людей. Кругом была разруха: сиротливое строение бывшего кафе, примитивные давно неработающие аттракционы с лошадками без голов и хвостов, павильоны, заросшие диким кустарником. Все это вызывало уныние и тоску.
А ведь еще несколько лет назад тут все работало. Уктам это хорошо помнил. Вспомнил он, как в семидесятые они всем классом после уроков бежали сюда. Катались на этих самых лошадках, на качелях, стоящих поодаль. На сэкономленные деньги, выделенные родителями на обед, они покупали мороженое и газированную воду. Народу в парке тогда было много. Особенно по вечерам. Вот и кинотеатр в глубине парка, белые стены летнего кинозала. Вспомнил он, что творилось здесь по вечерам чуть ли не каждый день, особенно, когда шел индийский фильм. К билетным кассам невозможно было подойти: давка, крики, ругань, никакой очереди. Столпотворение, одним словам. Уктам подошел поближе к кинозалу, стал обходить его вокруг и увидел дерево —большое тутовое дерево.
– Это то самое дерево, —вспомнил он. Вот с него чаще всего мы смотрели фильмы в открытом летнем кинотеатре.
Он долго ходил по парку и вспоминал разные истории и приключения, которые происходили с ним и его друзьями в те далекие годы.
Бродя в раздумьях и воспоминаниях, он не заметил, как прошло более часа. Спохватившись, он посмотрел на часы. Был уже полдень, —пора идти домой, решил он, и прямиком направился к выходу.
Когда Касым проснулся, было уже позднее утро. Солнце давно встало и заливало комнату не очень теплыми осенними лучами. Минут десять он еще лежал в постели, нежась в истоме. Спешить было некуда. Жена давно встала, накормила детей, одела их и отвела старшего в школу, а младшего —в садик. Не забыла и про корову с телочкой: накормила, подоила, и только потом, приготовив завтрак Касыму, ушла на работу. Матери дома не было, —она уже третий день гостила у дочери.
В комнате было прохладно, но не холодно. Он не спеша оделся и вышел в сад. Постояв минуты две на солнышке, направился вглубь сада, в сортир. Когда он проходил мимо хлева, корова вдруг замычала, телочка её поддержала, мычанием. Минут через десять он вернулся, умылся и сел завтракать. Перед уходом жена, заботливо собрав завтрак, накрыла его на хан-тахте в далане. Чайпод ватным колпаком для чайника еще не успел остыть.
Даланы в Хорезме были издавна. Если раньше повсеместно они служили проходом с улицы в заднюю часть двора, где находился огород, сад, хозяйственные постройки, хлев и помещение для птицы, то в последнее время они стали превращаться как бы в общую комнату. Чаще они были закрыты со стороны улицы. Задняя сторона далана оставалась открытой. В старину там держали разную хозяйственную утварь: лопаты, кетмени, вилы и прочее. Там же распрягали осла или лошадь, оставляя арбу или телегу, а вьючный скот отводили дальше в хлев. Держали там еще и дрова или уголь. В общем, это были очень нужные в хозяйстве помещения.
Постепенно даланы стали превращаться в жилые комнаты. В конце шестидесятых – начале семидесятых мало у кого остались ослы или лошади. Народ по немногому стал пересаживаться на мотоциклы с коляской или без. Некоторые стали покупать автомобили, особенно в городах. Тогда даланы стали терять свою актуальность. Сначала там делали летние кухни, потом рядом начали устраивать топчаны. Здесь в далане, если открыть настежь ворота, было намного прохладнее на сквозняке.
