«Эти листья, – писал Роджерс в своем дневнике, – мощно защитили мою команду от цинги. Из двадцати одного заболевшего мы похоронили только двоих»[5].
Обогнув скалу, которая острым углом выдавалась в море, Александр вывел команду охотников к тюленьему лежбищу. Бурые глянцевые тела, похожие на гигантских пиявок, облепив каждый утес, каждую каменную плиту, били ластами по воде и ревели, раздирая свои страшные усатые морды. Фрай даже присел, держась рукой за скалу:
– Да он своими челюстями схватит и перекусит меня пополам!
– Я сам их поначалу сильно боялся, – признался Селькирк, – а потом изучил их повадки. Времени-то хватало, – усмехнулся он и показал рукой на льва, который лежал поближе к ним, грея в солнечных лучах пятнистый бок. – Приглядись, зверь поворачивает свое тело с необычайной медлительностью. Надо подобраться к нему как можно ближе, стать ровно против середины туловища – он и не заметит, как ты перерубишь его топором!
Наконец Роджерс отметил в судовом журнале, что корабль нагружен водой, восемь бочек с тюленьим маслом стоят в трюме, а паруса заштопаны. Ялик готов отчалить. Не видно только «губернатора острова», как прозвал Роджерс отшельника. Когда матросы уже взялись за весла, капитан заметил, что из-за кустов появился сначала высокий козий малахай, а потом и сам Селькирк.
– Поторопись, – сердито крикнул капитан, – через пару часов «Герцог» снимается с якоря.
Селькирк стянул с заросшей головы шапку, оглянулся на лес, словно искал одобрения, вздохнул и, наконец, произнес:
– Не сочтите меня неблагодарным, капитан, но не могу пойти с вами. Я остаюсь на острове, как бы мне не хотелось вернуться к родному берегу и прижать к груди своего престарелого родителя.
Роджерс сначала решил, что он недослышал. Александр и впрямь говорил нечетко, проглатывая окончания слов.
– Ты совсем стал дикарем, Селькирк! Желаешь кончить жизнь среди коз? Капитан Дампьер уверил меня, что ты опытный навигатор, и я хотел взять тебя на свой корабль штурманом.
– В нем и дело, сэр, если позволите, – сказал Селькирк, решительно насунув шапку на привычное место, – в Дампьере! Я дал обет Спасителю нашему, – тут он перекрестился, – что никогда моя нога не ступит на палубу судна, где поднят Веселый Роджер.
Рука капитана упала на позолоченный эфес шпаги. Вудз Роджерс распрямил спину и рявкнул так, что чайки, которые мирно шныряли по берегу, разом поднялись и отлетели в сторону:
– Командую флотилией я, капитан Королевского флота, а не штурман Дампьер!
* * *
От капитана Роджерса Александр узнал о судьбе шхуны «Кинк Портс». Вместо срочного ремонта пробоины в борту, на чем настаивал Селькирк, упрямый капитан Стредлинг взял курс в сторону Колумбии. Недалеко от берега парусник попал в шторм. Корабль разнесло в щепки, и из всей команды уцелели только сам капитан и полдюжины матросов.
Но и их участь была незавидна: испанцы выловили их из воды и отправили в Лиму, в тюрьму.
О ирония судьбы, капитан Стредлинг просидел в камере четыре года и четыре месяца.
* * *
Оба корабля, «Герцог» и «Герцогиня», вплывут в историю, географию и литературу. Жюль Верн отведет Вудзу Роджерсу место среди знаменитых мореплавателей восемнадцатого века в своей «Истории великих путешествий», а Уильяма Дампьера Джонатан Свифт в образе капитана Покока отправит в плавание вместе с Гулливером. Дневники обоих мореплавателей опубликованы при их жизни. Портрет Дампьера в золоченой раме висит в Национальной галерее Великобритании, а в Нассау, столице Багамских островов, стоит памятник капитану Роджерсу.
