Раздался странный звук. Я вздрогнула и обернулась.
Это Дерио вздохнул во сне.
Я обошла кровать и опустилась на край.
Кроме меня Дерио был здесь единственным живым, дышащим существом. Он лежал на полу, в шавасане, дыша глубоко и ровно, но по лицу ходили неуловимые тени, и торчал вперед выдвинутый подбородок. Челюсти были стиснуты – гораздо сильнее, чем в бодрствующее время. Под опущенными веками двигались зрачки – под сводами черепа, недоступное для меня, что-то происходило.
Это было совсем как смотреть на огонь (только у меня не было огня), или на воду (только, конечно, здесь не было бегущей воды), или на текущий дым от благовоний в ларарии. Я вдруг подумала, что именно так делают лары – наблюдая за живущими в модулях, выстраивая закономерности в их поведении, пытаясь понять, что происходит у живых людей внутри.
Также будет делать моя цифровая копия после смерти.
Дерио вдруг рывком сел, распахивая глаза.
Я вздрогнула.
Он уставился на меня – невидящим, неузнающим взглядом. Я застыла.
Дерио моргнул. Взгляд у него сфокусировался, челюсти разжались.
– Донна Джемма?
Он сказал это совершенно обычным тоном, совершенно обычным голосом – но проскальзывающее, жужжащее «дж», но удвоение согласных – «нн», «мм», но гласные – звуки, беспрепятственно вылетающие из горла, извлекаемые посредством дыхания и связок. Передо мной был сложный, биологический, самоиграющий инструмент для извлечения звуков. «Д», «Дж», «ммм»…
– Донна Джемма? С вами все в порядке?
Мне тоже пришлось сделать усилие, чтобы сфокусировать взгляд.
– Нннет.
– Это нормально. В смысле, нехорошо, но статистически ожидаемо.
Дерио просочился мимо меня к шкафу. Стукнула дверца. Зашуршал пластик. Звякнула ложка.
– Съешьте. Вам станет легче.
Он протянул мне чашку. В чашке была какая-то серая субстанция.
Дерио ободряюще кивнул.
– Что за?!.. Ммать вашу!.. Тф.. бл.. пфф… фу!
– Соль, перец, сахар, лимонная кислота. «Четыре вкуса», – Дерио протянул мне салфетку.
Из глаз у меня текли слезы. Во рту у меня все горело.
– Что за… тупой! бездарный! идиотский! инфантилизм!
Последний раз такое было, когда в 12 лет мы поссорились с Фаско и он положил мне «перцовую бомбу» в торт на день рождения.
– Даже мой гребаный! черт его подери! братик! себе такого не позволяет! Что это за пранк с канала «малолетние дебилы»?! И хватит таращиться! – Я скомкала салфетку и запустила в Дерио бумажным комком.
Он невозмутимо протянул мне еще одну.
– Ну, вот видите. Вы прекрасно помните, на каком вы свете.
– Сенсорная депривация… резкое понижение количества информации, поступающей по привычным каналам… часто дает такие эффекты. Деперсонализация, дереализация… – Дерио вздохнул. – У меня брат-подключенец, с ним такое каждый раз, когда он выходит из полностью цифровой среды в нашу обычную. Высокий Престол считает, что принудительная децифровизация пойдет людям на пользу. На мой взгляд, это не факт. Те, кто привык получать подтверждения своего существования цифровым образом, могут без этого теряться… терять себя.
Я высморкалась, скатала салфетку в комок и запустила в корзину, стоявшую в углу. Не попала. Пришлось вставать и выкидывать салфетку обычным образом.
Язык по-прежнему щипало. Вот же ж гадость.
– Сильный вкус, сильная эмоция, движение – все это помогает сфокусировать чувство себя обратно. Прошу прощения за э… дурновкусие метода.
Я покосилась на Дерио.
– Вам-то похоже, все нипочем.
