Миз Нягу намазывала мужу бутерброды, кидая в его сторону бесконечно виноватые и тревожные взгляды. Мист Нягу, замолкший, но всем своим видом выражающий неодобрение, сопел, но жевал.
– Какой тебе канал включить, милый? – щебетала миз Нягу. – Спорт? Новости?
– Не надо новости, там одно вранье, – буркнул мист Нягу, меняя гнев на милость. – Спорт оставь.
– Конечно, разумеется…
Мист Нягу уставился на экран. Миз Нягу схватила меня за рукав и потянула за дверь.
Створка скользнула вбок, захлопнулась, и миз Нягу, глядя на меня оленьими глазами, выдавила:
– Ваш дом прав.
– Садитесь и рассказывайте, – сказала я.
Миз Нягу присела на краешек дивана, наклонилась ко мне и зашептала:
– Штефан, понимаете, он… он правда разработчик, очень хороший. Не оборонные чипы, нет, нас тогда бы вообще не выпустили, связь, но очень хороший, да. Карьера у него была, повышение за повышением, мы и дом присмотрели, но вы же знаете, как они перерабатывают… То одно, то другое… – Миз Штефан всхлипнула. – У него был инфаркт. Но вы же знаете, у нас в Романе как… помер – значит помер. Биологический мозг запрещено восстанавливать, это ересь. Конечно, у Штефана была цифровая копия, все держат цифровые копии, но цифровая копия лишается гражданских прав, национализируется… Конечно, компания Штефана могла бы его выкупить, но это то же рабство, только в профиль… Но у нас был знакомый доктор… он… я… нам удалось договориться, и он… дай бог ему здоровья! – он перезаписал цифровую копию в самого Штефана. И мы уехали. Мы уже давно подумывали о том, чтобы переехать в Империум, вы знаете, сколько в среднем живут в Романе? Сто двадцать лет! Всего! А так я могла бы рассчитывать на пятьсот… может, больше, если повезет… В Романе в девяносто ты уже карга, никому не нужная!
– Да, – сказала я. – Это ужасно.
Средний срок жизни на Станции – семьдесят три года. Я рассчитывала на шестьдесят. У старой крови есть свои обратные стороны.
– И вот, и вот, Штефан уже, оказывается, давно подбирал контакты, рассылал резюме… ему прислали оффер… А я могла бы получить въезд как сопровождающая первой степени. Это же Империум! В Империуме нет разницы, биотело у вас или нет!
– Совершенно верно, – кивнула я.
Киборгами и прочими занимался Корсо, и в модули с 7 по 13 я старалась не соваться. Это тот самый случай, когда чем меньше ты знаешь, тем меньше лишнего в случае чего покажешь на допросе с глубоким ментоскопированием.
– Но ваш друг, он… он сказал…
В кармане у нее зазвенел комм. Миз Нягу вздрогнула и схватила трубку.
– Санда, переключи канал!!!
– Ах, простите… – Миз Нягу вздрогнула и упорхнула.
«Так что он ей сказал?» – вопросила я у дома.
Моего затылка коснулся холодный вдох – лар подключился к нерву.
«Ваш муж мертв, донна Санда, – произнес ровный, учтивый голос на записи. – Его душа в аду. Вы можете остаться на Станции и молиться о ее возвращении в тело. Это возможно, хотя маловероятно. Вы можете перенести его цифровую копию на другой носитель и подать на визу Империума в качестве сопровождающего второго рода. Это сделает возвращение души еще маловероятнее, но даст вам гражданство. Мне стоит вас предупредить, что цифровые личности подобного типа допускаются в Империуме только на низкоквалифицированную работу, и вы до конца жизни будете обязаны быть при вашем супруге хэндлером. Без души и без хэндлера цифровые копии слишком быстро распадаются, но распад копии автоматически аннулирует ваше гражданство. Вы можете сказать вашему мужу правду. Вы можете поселиться на Станции и оставить все, как есть. В любом случае – я бы хорошо подумал, что выбрать. За что именно вы предпочтете отвечать на Страшном Суде, донна Санда.»
