Эмилия, несмотря на предупреждение, бросилась к Пешехонову и обняла его. Тот ойкнул от боли в ребрах. Девушка непонимающе посмотрела на него и, ничего не говоря, подняла ему футболку.
– Боже! – вскрикнула она, когда увидела кровоподтеки и жуткие синяки на его ребрах и груди. – Вы просто сволочи!
Барский рассмеялся.
– Теперь ты знаешь, что я не шучу, – спокойно ответил ей он. – Попрощайся со своими друзьями. И реши, так ли они тебе дороги. Я приду через полчаса. Если ты все еще не будешь готова открыть портал, то начну казнить их по очереди.
Эмилия кинула на Барского полный ненависти взгляд. Ладони ее засветились. Она не хотела больше терпеть эти унижения и направила руки в сторону их мучителя. Но Алексей остановил ее:
– Не надо, Эми. Попридержи свою силу.
– А твой парень дело говорит, – усмехнулся Барский и пропустил движение Михаила, который прыгнул на него.
Но старик оказался не промах. Он развернулся и нанес точный удар майору прямо в челюсть. Новинский отпрянул, а Барский пустил пулю в его сторону. Она пролетела мимо и ударилась о стену, выбивая из бетона крошки.
– В следующий раз я не промахнусь, – заверил Мишу Барский, – да и вообще, уж ты-то, Михаил Арсеньевич, мог бы сидеть спокойно и не рыпаться.
Михаил не понимал, к чему клонит этот человек. Барский довольно осклабился.
– Или ты не знаешь, что все эти годы работаешь на меня и на Штаты? Неужели Степаныч тебя не посвятил?
Миша опешил от такого заявления. Этого просто быть не могло. Генерал был ему как отец. Он не мог с ним так поступить. Новинский был твердо уверен в том, что Барский лжет.
– Придумайте что-нибудь более правдоподобное, – усмехнулся Миша, но больше на рожон не лез.
Иван Матвеевич засмеялся и словно швырнул в него доказательства:
– Михаил Арсеньевич Новинский, майор ФСБ, отправлен в Кению для расследования особого дела. Ты что думаешь? Тебе российское правительство оплатило перелет, гостиницу, аппаратуру? Тебе? Человеку, который за пределы своей страны и носа никогда не казал? Я знаю о тебе все. Все твои операции! Все «заслуги перед Отечеством». Каждую деталь твоей паршивой жизни!
– Я вам не верю!
Миша побледнел, а на лбу появились глубокие складки. Он был так удивлен, обескуражен, раздавлен, что от каждого нового предложения, сказанного Барским, его словно тянуло к земле. Он вдруг сделался уязвленным, потерянным и будто даже меньше ростом.
– Почему, ты думаешь, никто в офисе и слыхом не слыхивал про дело, какое ты вел? Василий Степанович отчитывался лично мне! А я все докладывал ЦРУ! Ты предатель, Миша! И как только ты вернешься домой, твои дела станут достоянием общественности! Уж поверь мне!
– Вы… вы не посмеете… я ничего не знал, – запинался Михаил, а сам уже ненавидел себя за все. За то, что не понял раньше. За то, что был таким наивным дураком и не разглядел в генерале Иуду.
Михаил, все еще пятясь назад, столкнулся со стеной, и ему показалось, что голова его вздулась и стала тяжелее мрамора. Она упала на грудь, и он почувствовал невыносимую боль. Все… все в его жизни потеряло смысл. Все его стремления, продвижения по службе, все, что он оставил из-за своей работы, все, чего лишился ради нее.
Барский хмыкнул. Опустил пистолет и задом пошел к двери.
– Ты мне нравишься, Миша. Я не стану лишать тебя твоих рангов, если согласишься работать на меня.
– Никогда! – Миша бросил резкий взгляд на Барского, и глаза его налились кровью. – Никогда! Слышите?!
